За пределами Купола смерть.
Ядовитый воздух. Мертвая земля. Тусклое солнце, цвет которого никто не видел вживую.
С самого рождения нас учили бояться времени, когда Купол померкнет и обнажит небо. Сегодня он бледно мерцал где-то высоко над головой и сквозь мутную пелену можно было разглядеть отпечаток ускользающей луны. Но больше чем исчезновение Купола, меня страшила тишина.
Тишина в Реликте всегда звучала как предвестник беды, особенно когда вдалеке показывались черные фигуры. В детстве я верила, что под темными масками законников нет людей – лишь холодная пустота. Они ждали добычу, как голодные звери. Сегодня я могла стать одной из них.
Законники носили черную форму и маски с темными стеклами, закрывающими лицо. Через них невозможно было разглядеть даже намека на человеческие черты. Бездушные создания, чья цель охранять и держать нас в страхе. Автоматы наперевес, как продолжение рук, придавали устрашающий вид. Теперь, повзрослев, это ощущение не ушло. Каждый раз, видя их, по спине пробегал холодок. Единственным желанием было поскорее скрыться с пути, минуя молчаливую власть, исходящую от масок. Одно появление темных фигур заставляло жителей Основного сектора опускать головы и ускорять шаг, словно этот жест мог уберечь от внимания.
Улицы нашего сектора всегда казались мне особенно мрачными. Серые здания с облупившейся штукатуркой выглядели как старые, израненные гиганты, что с годами потеряли былую силу. На некоторых домах виднелись следы неумелого ремонта – заплатки из нового кирпича или куски свежей краски, будто кто-то пытался бороться с разрушениями. Но это было бессмысленно. Время брало свое, медленно съедая остатки прежней красоты.
Пыль, скопившаяся на узких улицах, поднималась от моих шагов, напоминая, что здесь все застыло, словно люди и здания утомились бороться за свое существование.
Опустив голову ниже, я шла по краю дороги среди рабочих, что спешили на посевные поля.
Несколько капель пота скатились между лопаток. Сегодня стоял неожиданно жаркий день для начала весны. Солнце безжалостно припекало, но я не могла скинуть капюшон старой пуховки, чтобы не привлекать внимание законников. Они стояли в паре метров от поворота, на котором я собиралась юркнуть в щель в заборе.
На секунду я подняла глаза от дороги, и мне показалось, что один из них сквозь черную маску смотрит на меня. Засунув руки в карманы, я ускорила шаг и пристроилась за спинами мужчин, медленно плетущихся с лопатами наперевес.
О чем я думала, когда решила пойти на Барахолку за день до Посвящения? Знала ведь, что это любимый день законников со времен первого мятежа. Они только и ждали момента, чтобы заработать очередную нашивку на форму за помощь в предотвращении краха Реликта. Вот уже четыре года не было слухов о возможных потасовках. Люди больше не решались противостоять Магистериуму. Еще свежи были в памяти кадры публичных приговоров для мятежников. Я не знала точно, что произошло тогда. В школе нам сказали лишь о бунте рабочих, а вот Барахолка несколько месяцев шепталась о жестокости Магистров и кровавом исходе мятежа.
Барахолка была единственным местом, где можно почувствовать себя свободной, или, по крайней мере, поверить в это. Там не было строгих правил и вечного контроля Магистериума, будто этот кусок земли выпал из их цепких рук. Люди собирались, чтобы обмениваться вещами, разговаривать и, кажется, забыть хоть ненадолго о правилах, которые сковывали нас повсюду. Магистериум закрывал глаза на это место. А мы верили в иллюзию независимости. На Барахолке следовало быть осторожной, не привлекать внимания, не болтать лишнего и избегать конфликтов. Но мне все равно нравилось это ощущение свободы, пусть и не настоящее.
Путь до Барахолки всегда вызывал во мне азарт. Сначала нужно незаметно выбраться из школы. Пересечь самую оживленную и утыканную камерами видеонаблюдения площадь. Пройти десяток кварталов, сливаясь с толпой. Скрыться в темном переулке и пролезть в щель. Благо я всегда отличалась худым телосложением и могла без проблем проскользнуть на другую сторону.
Посильнее накинув капюшон, я дождалась момента, когда законники отвлекутся на проходящих рабочих, и исчезла в темноте.
Барахолка была моим любимым местом в Реликте. Кто-то бы сказал, что хуже места не придумаешь, а я любила все, что там было. Несколько сотен прилавков со всем, что твоей душе угодно. Гул от вечных споров барахольщиков, грохот торговых тележек с новыми невиданными артефактами, запах жареной картошки и подгорелого масла, чавкающая грязь под ботинками. Все это было моим ощущением свободы.
Я вдохнула зловоние Барахолки и направилась в глубь рядов, проделывая этот путь не первый раз.
Прилавок старого Бордара находился почти в центре. Одноухий старик был моим любимым барахольщиком. Мы познакомились девять лет назад, когда я хотела украсть у него два огромных яблока.
Бордар натужно тащил по площади тележку, из которой раздавался аппетитный аромат. Нам тогда все время хотелось есть, в школьной столовой кормили два раза в день, и нашим растущим организмам этого явно не хватало. К тому же яблок не давали уже пару месяцев.
