Одному артисту как-то задали в интервью непопулярный вопрос. «Вы не боитесь смерти?» – спросила его симпатичная журналистка, явно считая свой вопрос какой-то провокацией. Артист улыбнулся и спокойно ответил, что бессмысленно бояться того, чего нельзя избежать. И добавил: «А вообще – это всегда проблема для того, кто остается».
Мы остались
Я – один из тех, кто остался. Остался один на один с горем, когда умер родной и любимый человек. Умер неожиданно, скоропостижно, внезапно. Я мог бы много и долго описывать свое горе, но, думаю, что каждый, кто терял близкого человека, знает всю палитру этих не передаваемых словами чувств… Поэтому расскажу о другом.
Я – самый обычный человек. С одной стороны, вроде и верящий в бессмертие души и жизнь вечную. С другой – в церковь заходящий от случая к случаю, не знающий наизусть ни одной молитвы, кроме «Отче наш», и привыкший считать, что зажженная перед иконой свеча – вполне достаточный вклад в собственную духовную жизнь.
Так было всегда, сколько себя помню. Ну, как минимум, последние лет сорок. Удобное «традиционное» объяснение своего равнодушия к вере всегда под рукой: мол, так нас воспитали – пионерами-комсомольцами, которым «Взвейтесь кострами синие ночи» с детства заменили «Верую во Единого Бога Отца»…
Утешая собственную совесть этим «убедительным» доводом, как-то забываешь, что со времен детства прошла уже целая жизнь. И, будучи взрослыми дяденькой или тетенькой, возлагать ответственность за собственное бездуховное существование на живших под прессом коммунистической идеологии родителей инфантильно и, как минимум, нечестно.
Но я отвлекся. Смерть давно стала чем-то привычным для нас, поколения обывателей и телезрителей. Убийства, теракты, катастрофы, уход кумиров исчезающей эпохи…
Главная наша беда – незнание того, что происходит с близкими после смерти
Все это воспринимается как очередная новость. И если что и способно пробить эту броню бесчувствия – так только смерть любимого и родного человека. Который был настолько неотъемлемой частью твоей жизни, что ты воспринимаешь его кончину как физическое страдание. Как будто тебе без наркоза руку отрезали. Или кусок сердца.
Боль отрезвляет и обостряет чувства. И где-то даже проясняет разум и духовное видение. Ты понимаешь, что человек умер. Но ты чувствуешь, что он продолжает существовать. Почти физически ощущаешь его присутствие в первые дни после смерти. И как никогда ясно понимаешь, что душа умершего продолжает жить какой-то своей невидимой жизнью.
Но только ты об этой жизни ничегошеньки не знаешь! Ничего, кроме каких-то случайных обрывочных сведений, где-то когда-то услышанных, прочитанных, пересказанных тебе такими же «знатоками», как ты.
И в этом главная проблема и беда того, кто остается. Подчеркну: главная беда – не в смерти родного человека, а в незнании того, что с ним происходит после смерти, и непонимании, как и чем ты можешь помочь.
Особенности национальных похорон
Специфика отечественной ритуальной индустрии такова, что подумать о вечном в самый важный для этого момент тебе категорически некогда. Если твой близкий умер дома, тебе сперва нужно вызвать «Скорую помощь», которая не спеша приедет после всех срочных вызовов, чтобы подтвердить страшный факт и дать соответствующую бумагу. С ней в руках ты будешь ждать полицию, которая выпишет справку о «ненасильственности» кончины. И только после этого ты сможешь передать тело в руки спецов из похоронного агентства. Ритуальные услуги нынче довольно развитая сфера коммерции, о чем свидетельствует просто нечеловеческий уровень конкуренции. Встречая и провожая медиков и полицейских, я уже знал, какая контора займется похоронами, и ждал представителя, который сказал по телефону буквально следующее: «Дверь никому не открывайте! Спрашивайте имя и фирму! К вам выехала Вера! Пароль – название нашей фирмы».
Всего через 10 минут я понял, почему услуга сопровождалась паролями и опознавательными знаками. Дело было поздним вечером, однако домофон в квартире не умолкал. Один за другим в дверь ломились «соболезнующие» представители траурных агентств. Как выяснилось, в госслужбах, официально констатирующих смерть и выдающих соответствующие справки, полно «информаторов», которые извещают ритуальщиков о появлении нового «клиента».
Дальше бюрократическая история продолжается. Собрав все бумаги, бежишь к участковому врачу в поликлинику за справкой о смерти. И тут тоже случаются неприятные проволочки. Мне, например, «повезло» с девушкой в регистратуре, которая никак не могла заполнить форму справки через программу в компьютере. Выдача минутной бумаги затянулась на пару часов…
Много еще было чего. И все это время я и другие родственники нервничали, говорили о пустом и сиюминутном с посторонними людьми, хлопотали, бегали, собирали деньги из всех заначек, обзванивали знакомых и друзей, впадали в отчаяние и делали еще много всего бессмысленного. В то время как осиротевшая душа металась где-то совсем рядом, прося о помощи и молитвенной поддержке.
Сорок дней после жизни
Хорошо, что оказался рядом человек, который начал читать Псалтырь в первые часы после смерти. Хорошо, что батюшка, которого звали отпевать домой, пригласил в церковь, пояснив, что домашние отпевания не благословляются. Хорошо, что среди друзей и родных нашлось много искренне и глубоко верующих, которые подсказали, что необходимо сделать в первые дни, чтобы хоть как-то облегчить посмертную участь дорогого человека.
