Череп на рукаве

1. Глава 1

Цикл «Империя превыше всего». Книга 1

Ник Перумов

Череп на рукаве

***

– Дерьмо ты, оказывается, – повторила Далька. Я ничего не ответил. За дюнами солнце медленно опускалось к горизонту, море потемнело, вдали, за линией рифов, уже заблестели огоньки китовых вожаков. Сегодня их ночь, мерцанием они приманивают самок, зовут предаться любви…

– Меня аж передёргивает, как подумаю, что… что с тобой спала, – услыхал я. Холоду в Далькином голосе хватило бы на плавучий рыбозавод средних размеров. – Жополиз имперский. Срань помоечная. Как тебя отец из дома‑то не выгнал…

Отец‑то как раз и выгнал, но Далька об этом пока ещё не знала.

Зашуршал песок, и я невольно напрягся – Далька отличалась темпераментом, чего доброго, пнёт в висок, с неё станется.

Взвизгнула яростно вздёрнутая «молния». Далька лихорадочно одевалась, бормоча вполголоса такие слова, что её мама, наша, между прочим, учительница русского и литературы, точно упала бы в обморок.

– Предатель, – припечатала она напоследок.

Я молчал. Не поворачивал головы, смотрел на море.

Далеко‑далеко, на самом пределе доступного взору, громадный кит выметнул из воды стотридцатитонное тело, развернул светящиеся плавники, описал плавную дугу, плюхнулся обратно, подняв облако пылающих искр. Красиво, чёрт побери. Когда ещё доведётся такое увидеть?

За спиной в отдалении взвыли турбины Далькиного вертолёта. Казалось, даже машина сыплет в мой адрес отборными ругательствами.

Пусть. Теперь уже всё равно ничего не изменишь. Бумаги поданы и подписаны, аванс получен. И даже одежда, небрежно брошенная рядом прямо на песке, – не обычные разноцветные шорты с футболкой. Пятнистый комбинезон имперского десанта. С серебристым черепом на фоне чёрного щита, красующимся на левом рукаве.

Отступать некуда, позади Москва. Хотя, конечно, с потерей Москвы не потеряна Россия, как сказал когда‑то светлейший князь Смоленский Михаил Илларионович Кутузов…

Киты в море резвились всё вольней, тёмные волны почти что пылали, освещённые их телами. Ночь любви…

Интересно, а на что рассчитывал я, когда звал Дальку на наш остров? Повалять девчонку на песке – так сказать, на прощание? Неужто я думал, что она меня поймёт? Что скажет – молодец, так и надо было?

Нет, конечно. Никогда бы Далька такого не сказала. Далька, давний член «интербригады „Бандера Росса“. Ну да, той самой, знаменитой, чьей главой была небезызвестная террористка Дариана Дарк, которую когда‑то ловили чуть ли не все имперские силы безопасности…

Так что мне совершенно нечего надеяться на Далькино прощение или хотя бы понимание. В её глазах – и не только в её – ныне, присно и во веки веков я – гнусный предатель, имперский… гм, блюдолиз. Конечно, отцу никто не дерзнёт бросить такого в лицо. Дуэли не миновать, а с отцом до сих пор на рапирах никто не сравнится. Кумушки, конечно, не упустят случая пошипеть, но…

Солнце коснулось моря нижним краем диска, алые сполохи ползли вдоль вовеки недоступной черты, за которой, как я верил мальчишкой, у Солнца есть настоящий дом и жена, ждущая его каждый день с многотрудной работы.

Однако пора. Далька улетела. Теперь тут только и осталось, что наблюдать издалека за китовыми любовными играми, коль скоро уж со своими ничего не получилось.

Пора, пора. Нечего рассиживаться. Мои пальцы скользнули к шее, к висевшей рядом с нательным крестом наглухо зашитой крошечной кожаной ладанке. В ней нащупался ключ. Это то, с чем я не расстанусь никогда и ни за что. Таких вещей у меня несколько. То, что связывает меня с настоящей жизнью.

Я встал, подобрал комбинезон и ботинки. Ничего не скажешь, ботинки отличные. Вроде как ничего не весят, а в драке зафигачишь – так мало не покажется. И не жмут нигде, и нога в них никогда не потеет, и не промокают они, и в огне не горят, и по любой кислоте идти в них можно. Славные ботинки. Немцы делают, на Новой Баварии, а уж в чём, в чём, а в солдатской снаряге швабы толк знают.

Мой вертолёт стоял, странно окривев и завалившись на левый бок. Я вгляделся и присвистнул. Шина прорезана – не иначе Далька постаралась. На прощание, так сказать. Ну ничего, шина – не главная турбина, дотянем и сядем…

Завтра, с зарёй, мне полагалось быть на сборном пункте. Машину оставлю в столице, кто‑нибудь, отец или братья, пригонит её обратно. Мне вертолёт больше не понадобится. Как и ничто другое с гражданки. Пройдёт совсем немного времени, и эта жизнь покажется мне раем. На меня станет орать идиот фельдфебель, заставляя драить нужники зубной щёткой, или отрабатывать ружейные приёмы в три часа ночи, или полировать парадные сапоги до абсолютного блеска, проверяя люминометром их отражающую способность; болван лейтенант, желая выслужиться, на маневрах погонит нас в полное змей и прочих гадов болото, да притом ещё подставит под огонь собственной артиллерии (как всем известно, на учениях в Империи используют настоящие снаряды и патроны – кому не повезло, тому не повезло. Родные получат компенсацию). Я буду задыхаться в дурно пригнанном противогазе, блевать от тряски в железном брюхе десантного транспорта, высаживаться в охваченных мятежом городах, чтобы пройти их из конца в конец, оставляя за собой только трупы и пожары – для вящей острастки.