Письмо первое: Незвенящая тишина
1.
Люди, вот что я хочу вам сказать: вы живёте не в трёх измерениях. Впрочем, это я забегаю вперёд. Вы всё поймёте позже. А сейчас…
Если бы то, что я знаю сейчас, я знал и понимал в восьмилетнем возрасте, вероятнее всего, мне удалось бы каким-нибудь образом спасти своих родителей. Вытащить их из горящей – а точнее догорающей, – квартиры на пятом этаже по улице Социалистической. Этот дом впоследствии снесли. Последнее напоминание того рокового дня стёрто с лица земли. Ах, если бы я знал. Если бы я понимал…
Они выбросили меня из окна, навстречу пожарным и жильцам, готовым поймать меня с помощью специального полотна. До сих пор не знаю его названия, хотя из чувства благодарности мог бы и поинтересоваться.
Разумеется, мягкой посадки не случилось. Но я приземлился целым и невредимым. Я пребывал в таком шоке, в котором обычно восьмилетние мальчишки никогда не пребывают. Да чего уж там, не каждый взрослый в своей жизни сталкивается с подобным ошеломлением. Звуки исчезли, словно кто-то выкрутил регулятор громкости на ноль. Все стояли замерев, глядя наверх, указывая в окно, а из него вырывались острые языки пламени. А я, восьмилетний пацан, весь в слезах, кричу, разрывая глотку, да только не слышу собственного голоса. Я умолял их помочь моим родителям. А они все просто стояли. И только много лет спустя я понял, что тогда происходило. Но вы подождите, я всё объясню, а пока ещё не время.
– Заведи кота.
За вечер она повторяла эти слова много раз. Говорила мне, чтобы я завёл кота, дескать, будет кого любить. Чтобы в моей пустой квартире не оставалась более эта звенящая тишина, о которой я рассказывал ей в нашу прошлую встречу; с того момента, кстати говоря, прошло почти два месяца. Да, видимся мы не так часто, как хотелось бы.
Мэри, милая девушка с выразительным взглядом, чей небольшой рост придавал ей ещё больше милости. Наше с ней знакомство, как и многие вещи, происходящие в жизни, – это следствие случайного совпадения.
– Заведи кота.
Она говорила это на бульваре, на остановке и даже в маршрутке. А я всё отнекивался. Своими яркими зелёными глазами она смотрела на меня, наверное, как на дурака. Всё время поправляла каштановые волосы, подстриженные под каре.
А хочу ли я любви на самом деле? Вот уж не знаю. По её словам, я закрылся ото всех, заперся глубоко внутри своей зоны комфорта. И мне в ней хорошо. Одиноко, но хорошо.
Мы в тот вечер много болтали в кофейне на Малой Покровской. Это уютное местечко на пересечении улиц Ленина и Фрунзе. Внутри горит тёплый свет, а между мягкими диванчиками стоят книжные полки.
Мы болтали о книгах, о писательстве и о том, как на всё чертовски не хватает времени. К слову, оно за чашкой кофе пролетело незаметно. Я запомню этот вечер, как вечер вкусного, но недостаточно сладкого кофе.
Наш разговор плавно перетекал с темы на тему. В какой-то момент, мы стали обсуждать то, с чем я сталкиваюсь каждый раз, когда прихожу домой. Иначе сказать, она начала копаться во мне. Неплохо для второго вечера за всё время знакомства. Отнюдь, я не противился. Простая беседа превратилась в сеанс психолога. Я произносил вслух то, чего раньше, кажется, никогда не говорил никому. Подумал, что если выскажусь, вынесу все свои мысли наружу, то смогу не только услышать мнение со стороны, но и сам сумею взглянуть на себя и на эти мысли.
Взглянул. Как и прежде, я увидел в себе само воплощение эгоизма. Я давно это понял. Как-то я даже сказал: «Я – сраный эгоист». При этом, я не находился в опьянении или в отчаянии, ничуть.
То, что я застрял глубоко в зоне комфорта, в одиночестве и тишине, мне также давно известно.
– Заведи кота.
Она утверждала, что нужно в кои-то веки выйти из круга, сделать хоть что-то не обыденное. Она приводила столько доводов и аргументов в пользу кота, что казалось, согласись я, она в тот же миг достанет из своей маленькой сумочки котёнка и вручит мне. Но я всё не соглашался. Не подумайте, я не боюсь ответственности, не боюсь заботиться о ком-то. Я перерос эти страхи. Возможно, перерос и необходимость испытывать такие чувства. Об этом я ей не сказал. Но сказал другую глупость:
– Я уже однажды любил без взаимности. Теперь пришла моя очередь быть любимым.
Был уже поздний вечер. Я провожал её до дома. Мы шли по тихому и пустому двору. Мало в каких окнах горел свет.
Мэри громко засмеялась и в её смехе я слышал огорчение:
– Тогда заведи собаку, – сказала она сквозь смех.
Иначе, как она рассуждала, стану я знаменитым писателем, буду получать гонорары, но кому я буду нужен? И вот тогда-то, преисполненный одиночеством, я заведу кота.
А ещё она сказала, чтобы придя домой, я прислушался к этой звенящей тишине и воспринял её не как признак свободы, а как симптом заточения.
