Треушников Антон, тебе спасибо за то, Что вдохновил на создание этого всего.
За диалог о здоровье – Треушниковой Наталье.
Теперь эта тема в романе Звучит действительно реально.
Вадику QП Карпенко и Грузу Олегу – За то, что помогли создать Ростов будто из лего.
Майку – за образ Майкла, С которого в романе начался весь лайф.
Вникай, Мой самый чистый кайф.
Седому – за помощь по теме зависимости И за поездку в Святогорский монастырь.
О том, как жгли мосты и как бывало жестко.
Виталию Буслаеву – за его воспоминания О лихих девяностых.
За помощь в работе во время тура – Мите Миловзорову, Спасибо, было здорово.
Николаю Дуксину – за все подробности, За сложности, за тонкости концерта в Олимпийской плоскости.
За монастырскую часть, за вдохновение на написание – Спасибо отцу Макарию.
Gazgolder – респект за крутизну, Басте – за «Чистый кайф», «Сансару» и «Мою игру».
За непотопляемый позитив – Ноггано.
Василию Вакуленко – за то, что он такой как есть, Другого нам не надо.
Ростову-папе – за всех его детей.
Рэпу – за то, что он по-лютому продолжает переть!
Ноябрь 2016, Дортмунд, Германия
На саундчек заявилась полиция с большой собакой. Митя пытался протестовать, но немцы его не слушали.
Овчарка нюхала наши колонки и кофры. Леша Джей нервно хихикал и предлагал показать ей голый зад. Саша лупил по своим барабанам. Аня распевалась. Немцы ждали, когда псина что-нибудь найдет.
Овчарка, конечно, мне нравилась. Я в детстве сам хотел такую. Но сейчас это был беспредел.
– Вы охуели? – задал я невинный вопрос начальнику этой прекрасной собаки. – У нас концерт через два часа. Последний концерт в туре.
Щуплый Джей, всегда готовый умереть за свободу, выкрикнул что-то злое и радостное из-за своего пульта. В шестидесятые он бы точно мутил где-нибудь в Боливии с Че Геварой и его братвой, однако припоздал родиться и стоял теперь против мировой тирании в одного.
– Дословно переводить? – вежливо спросила у Мити нанятая им девушка из местных русских.
– Нет, – сказал он. – В общих чертах.
Оказалось, что полицию вызвала хозяйка зала.
– Как так? Зачем?
– Имеет право, – пояснил через переводчицу герр полицист. – Это ее собственность.
– Митя, – с чувством сказал я. – Мы ее чем-то обидели? Или она видела у музыкантов дурь?
– Если бы видела, – резонно ответил он, – собака бы уже чего-нибудь нашла.
С этим нельзя было не согласиться. Псина спокойно сидела посреди сцены и улыбалась во весь свой овчаркин рот.
– Тогда пойдем к этой фрау, – объявил я. – Пусть объяснит за кипиш.
Фрау сидела посреди огромного офиса, который больше походил на гараж. Во всяком случае, рядом с ее столом был припаркован зачетный спортбайк. Еще один мотоцикл стоял у нее за спиной. По ходу, она сюда прямо на них и въезжала. Половину стены слева от фрау занимала широченная гаражная дверь. Повсюду висели фотки боксеров и бойцов ММА с разбитыми рожами. Одна такая фотка стояла перед хозяйкой на столе. С нее улыбался пацан лет восемнадцати, державший над головой чемпионский пояс.
– Митя, мы что, в боксерском клубе выступаем?
Он заторопился:
– Ты знаешь, она сама на нас вышла. Мы начали подбирать залы, позвонили паре владельцев, но тут она предложила свой.
– И чего?
– По цене было пиздец как круто.
– Стопэ, братан, – сказал я. – То есть фрау хотела, чтобы я читал у нее свой рэп, сделала большой скидос по аренде, а потом сама же пригласила ментов?
– Толян, я понимаю – нестыковочка получается, но давай, может, у нее спросим.
Я посмотрел на фрау, которая, скрестив на груди руки, спокойно дожидалась, когда мы заткнемся и поговорим с ней на ее языке.
– Давай, – сказал я.
– Госпожа Штайнбах, – начал Митя, глянув на переводчицу. – У нас, кажется, возникло недопонимание…
– Попроси их уйти, – сказала вдруг немочка по-русски, глядя на меня сквозь огромные темные очки и не дав нашей переводчице даже приоткрыть рот.
Мы с Митей переглянулись, и я кивнул. Когда они вышли, русская фрау за столом закурила и молча уставилась на меня.
– Ну? – спросил я через пару секунд этого молчания.
– Что «ну»?
– Может, объясните свои непонятки?
Она усмехнулась, выпуская дым:
– А я-то с чего буду объяснять? Это же ты ко мне пришел. Сам и говори.
Я хмыкнул и плюхнулся в широкое кресло напротив нее.
– Хорошо. Вы так со всеми музыкантами поступаете?
– Как?
– Полицию вызываете для обыска перед концертом.
Она подумала секунду и помотала головой.
– Нет, только с тобой.
– Да? Это почему, интересно?
Она пожала плечами:
– Потому что ты первый музыкант, который здесь выступает. У меня, вообще-то, боксерский клуб, если ты не заметил.
Она обвела рукой фотки на стенах.
– Послушайте, – начал я. – Митя мне только что сказал, что вы сами предложили…
– Я слышала, что он сказал, – перебила она меня. – Толик, я не глухая. А вот ты, похоже, слепой.
Фрау сняла свои темные очки, закрывавшие половину лица, и слегка наклонила голову набок.
На меня смотрел человек из такого далекого и такого невозможного прошлого, что поверить в это мог бы, наверное, только вконец обдолбанный нарик.
