1. Глава 1
От автора:
Уважаемые читатели!
Пожалуйста, не пугайтесь обилия старорусских слов в первой главе. Все значения вынесены в словарик, а в следующих главах их становится значительно меньше.
Приятного чтения.
Глава 1
Девушка была красивой. Когда-то при жизни, конечно, не сейчас. В кровавом месиве на белой коже не было ничего красивого.
— Первая? — поинтересовался я у Старосты, ставя на землю свой походный туесок.
— Пятая за год… — Староста виновато потупился. — Не серчай, бачко, мы ж тока мест сообразили, что тут чудодей нужен. Сразу за вами и послали.
— Добре, — я кивнул. Можно подумать, меня хоть когда-нибудь звали вовремя.
Заметил я и то, с каким усилием Староста назвал меня “бачко”. В том тоже не было его вины: сложно величать так человека вдвое моложе себя. По крайней мере, на вид моложе. Бороду что ли все-таки отрастить?.. Еще бы росла она, зараза.
Открыв туесок, я вытащил из крепления на крышке пузырек и закапал в глаза растворенную в маковой росе чудь. Иные чудодеи сыпали ее в глаза прямо сырую, но я предпочитал более мягкое воздействие. И более дозированное — а то как надуешь больше, чем надо, так бдишь потом всю ночь да чудищ всяких по углам высматриваешь.
— Есть у вас здесь буява какая поблизости? — поинтересовался я, ненадолго закрывая защипавшие глаза.
— Как не быть? — удивился Староста. — Село, чай, большое. И с соседних сел у нас покойников хоронят. Да токо с другой она стороны. Через село все да через лес.
— Для чудищ, что людей по ночам убивают, и семь верст — что твоя дорожка до сараю, — ответил я рассеянно и наконец огляделся.
Кровь. Много крови. Чудь всегда подсвечивала именно кровь — хоть старую, хоть свежую. Ярко-алая, она мерцала, манила в сгустившившемся и посеревшем воздухе. Все было неважно для порождений чуди, кроме крови. И самой чуди…
— Списочек бы мне, — сказал я и, не удержавшись, потянулся к особливо крупному сгустку чуди на жирном сочном листе клена. Староста меня не понял. — Перечень, говорю. Кто у вас тут из чудищ обитает. Вижу, что немало.
— Ну так эта… — Староста замялся, прикидывая в уме. — Так все, поди, как у всех. Суседки в каждом доме, дворовые, овинники… Ну да те в лес не ходют. С бабаем местным баган наш договорился. Чтоб тот скотину не пугал, да и девок заодно. Даже свой вазила-табунник у нас живет. Говорю ж: село большое у нас. А в окрестностях все по мелочи — ауки мелкие да багники на болоте.
— А лешаки? — я уже не мог остановиться — все собирал и собирал щедро рассыпанную по поляне чудь в серебряную табакерку, всегда готовую для таких дел.
— Да какие тут лешаки! — отмахнулся Староста. — Леса сплошь исхоженные, тропинками изрезанные. Грибов да ягод едва лукошко наберешь. Лесавок если парочка, да и те хоронятся от людей. У нас-то только чудицы остались, чудищ-то сто лет, поди, как не видали, а уж чудовищ и подавно.
Про волколаков и прочую хищную чудскую фауну я спрашивать не стал. Как и пугать старика своим нездешним говором. Чудь — она ведь на многое глаза открывала. Например, на то, что родной мой мир, которому я уже лет тридцать как успешно помогаю, далеко не единственный.
— Добре, — повторил я, стараясь говорить покороче. — Ты иди, уважаемый, до дому. Выделите мне хатку какую, я у вас погощу. А покамест осмотреть мне тут надо. Авось увижу что интересное…
— Так ждет вас хатка-то! — обрадовался Староста. — Справная хатка у нас для вашего брата есть, баньку уже затопили, стол накрыли. Ждем вас, чудодей-бачко, воротайтеся побыстрее.
И, отвесив мне поклон до самой посыпанной чудью травы, он поспешно запрыгнул на толстенькую кобылку да и уехал прочь.
Я проводил его завистливым взглядом: мой компаньон лошадей не любил… Точнее, лошади не любили его и наотрез отказывались везти нас обоих хоть верхом, хоть в телеге. Только в крытой кибитке, которую мой помощник мог окрестить временным домом и оплести своими чудскими чарами, мы могли перемещаться с относительным комфортом — в таком виде лошади нас не боялись, чувствовали, что чудь наша добро несет.
— Вылезай, — я засунул руку в туесок и похлопал по большой скудельнице на дне. — Работа тебе, — и поднял тяжелую глиняную крышку.
В изломанном чудью свете солнца было хорошо видно, как из широкого горла скудельницы высовываются тонкие, покрытые короткой шерстью лапки, хватаются за край туеска и вытягивают на свет круглое, полностью покрытое длинным мехом тельце.
Легко, словно кот, подскочив, мой помощник выпрыгнул на траву и, как и всегда в таких случаях, немедленно начал трястись, переступая с лапки на лапку. Лес, траву да сырую землю Батаня, как любой домовой, совершенно не любил, но за много лет наших скитаний привык. Но все равно первое прикосновение доставляло ему заметный дискомфорт.
Оставив Батаню собираться с духом, чтобы начать бегать вокруг и собирать на свою шерсть рассыпанную вокруг чудь, я приступил к настоящему осмотру.
Все порождения чуди — от мелких чудиц до огромных чудовищ — оставляли после себя характерные следы. На всех на них чудь лежала плотным слоем и в момент резкого движения слетала — с кого просто осыпалась пылью, с кого слезала ошметками, стекала каплями или рассыпалась во все стороны острыми сверкающими иглами. Свойства ее от вида и формы совершенно не зависели, вот только твердые и крупные частицы собирать было не в пример легче. Хотя мне лично жаловаться не приходилось — всю самую сложную работу делал для меня Батаня. И именно благодаря ему мои запасы чуди не приходилось пополнять путем долгой и сложной охоты на опасных чудовищ.
