– Помнишь, ты ехала мимо на эскалаторе к выходу, а я спускался вниз? Я ещё кричал тогда, что обязательно найду тебя.
– Я подумала, что ты кричал не мне, а блондинке в красном пальто. Она стояла чуть выше. Кажется, даже махала тебе рукой…
– Да ну. Не видел я там никакую блондинку. И вообще никого, кроме тебя, не видел. Я прибежал наверх, но тебя уже не было…
– Я ушла.
– Ты ушла. Но я всё равно нашёл тебя. Все эти годы я знал, что мы встретимся. Я часто дежурил потом на той станции, но тебя всё не было…
– Да я случайно там оказалась. Надо было к маме на работу заехать.
– Но мы всё равно встретились…
– Всё равно…
– Ты самая красивая девушка на свете…
– Правда?
– Правда. Можно тебя поцеловать?
– Поцеловать…
– Просто скажи «да».
– Дззззыыыынннннь!
Будильник, мерзкий разрушитель романтики, сказки и девичьей мечты, самым подлым образом ответил за неё. Да уж – самые красивые девушки на свете не отвечают на предложение поцеловаться раскалывающим голову звоном. Они вообще такие звуки издавать не умеют.
Эх… Остатки сна вялыми хлопьями спланировали на пол и исчезли, словно их и не было.
Вот тебе и поцеловалась.
Сны каждый раз были разными, только принц был один и тот же. Пора было начинать писать роман в картинках. А что, к выпускному набралась бы целая эпопея. Лев Толстой все ногти сгрыз бы от зависти, если б узнал…
Слякоть под ногами тоскливо чавкала, присасываясь к подошве и в последний момент нехотя позволяя вырваться. Словно оглашенные орали воробьи и вороны, лениво шуршал метлой дворник.
Чавк-чавк! Чирик-кар! Швырк-швырк!
Воздух одуряюще, сказочно пах весной. В голове рождались всякие позитивные мысли, и сердце билось как-то по-иному. Не как в зябком январе или мрачном ноябре. Нет! Сейчас почему-то верилось в чудо. И обязательно должно было случиться что-то этакое. Ведь ночью ей опять приснился ОН. Всё было так романтично, так красиво, пока в сказку не ворвался отвратительный звон будильника. Эх, как это было не вовремя!
Перекинув сумку на другое плечо, Кира обречённо замерла перед бескрайней лужей. Лужа размерами смахивала на пруд. А тревожная рябь, изредка пробегавшая по её поверхности, навевала мысли о приличной глубине и смутной опасности – того гляди тёмные воды пропорет акулий плавник.
Пришлось тащиться в обход. Это было всяко лучше, чем в прыжке не долететь до другого края и приземлиться прямиком в гостеприимную жижу. День начинался отвратительно. Впрочем, как и многие другие. Кире Иванцовой, ученице десятого «а» класса, в последнее время категорически не везло. Да и по жизни, можно сказать, вовсе не везло.
Ветер нахально трепал чёлку, сводя на нет ночные усилия бигуди.
– Хорошо ещё, что лаком не залила, – пробормотала девушка, пытаясь поймать трепыхающиеся под рукой остатки причёски. – Сейчас, наверное, как горгона Медуза была бы.
Последствия контакта залитых лаком волос с ветром она уже однажды наблюдала у исторички. Валерия Ричардовна, учительница истории, по совместительству завуч, в просторечье – Черда, была дамой крайне жёсткой, громогласной и не всегда справедливой. Поэтому, когда однажды она заявилась в школу с торчавшими во все стороны волосами вместо обычного прилизанного пучка, ученики мстительно ржали и снимали недоумевающего педагога на телефоны. Размеры катастрофы Валерия Ричардовна смогла оценить, лишь добравшись до зеркала в учительской.
Как выяснилось позже, Черда сделала себе стрижку каре, обильно залила новоприобретённый образ лаком и потопала на работу. Весёлый ветер тут же вздыбил всю жидкую растительность на голове ничего не подозревавшей исторички, а дети получили массу удовольствия и поводов для обсуждения.
Зато большинство барышень взяли на заметку этот полезный жизненный опыт: не пользуйся лаком в ветреную погоду. Даже если реклама обещает тебе намертво забетонировать любую причёску. Реклама всё врёт, а учиться лучше на чужих ошибках.
– Кирка! Шапку надень! Я всё вижу! – трубно возвестил откуда-то сверху мамин голос.
– Ёлки-палки, – пробормотала Кира, торопливо выуживая из кармана вязаную шапочку. – Прям «Маша и медведь». Высоко сижу, далеко гляжу.
Натянув головной убор до самых бровей, она задрала голову и помахала маячившей на балконе маме.
Мама – она такая, с ней лучше не ссориться.
Кира вообще была девушкой миролюбивой и старалась не ссориться ни с кем. Вот только жизнь складывалась как-то странно. Можно сказать – криво и нелогично. При всём Кирином дружелюбии, позитивном характере и открытости окружающим друзей у неё не было. То есть вот вообще – никого.
Единственная подруга Наташка Зюзина, с которой Кира дружила с детского сада, в восьмом классе переехала с родителями в Хабаровск, практически на край земли, и Кира осталась одна.
Это обнаружилось внезапно.
Конечно, Наташка с ней прощалась бурно, со слезами и соплями.
– Ы-ы-ы-ы, как же мы теперь? – рыдала Наталья, словно её ссылали в Сибирь или вовсе отправляли катапультой на Луну с билетом в один конец.
Кира её невнятно утешала. Разумеется, Наташке будет тяжело – новая школа, новый класс…
– А я такая жи-и-и-ирная, – надрывалась Зюзина. – Наши все привы-ы-ы-ыкли, а там опять начнётся-а-а-а-а! Вот перестану жрать! Клянусь, переста-а-ану-у-у-у!
