– Ты пошто в кустах-то прячешься?! Выходи! – раздался неизвестно откуда зычный женский голос.
Вздрогнула от неожиданности. Подумала – на медведя напоролась, а это всего лишь тётка через малинник продирается.
Бабка Клава напугала, что в этом году медведи во всю по округе шастают, поэтому одной в лес идти нельзя, уговаривала дождаться с работы соседа Егорыча, он мол с поля приедет и на тракторе по ягоды свозит. Но, ведь терпежу нет, как лесной малины захотелось, да и погода тихая, тёплая, на небе лёгкая дымка, солнце не печёт, а к вечеру может и испортиться, да и Егор с работы уставший придёт, в лес ехать не захочет, будет уговаривать потерпеть до выходных. Вот и утопала одна, благо, дорога и место знакомые. А тут, как ягода пошла, обо всём забыла и чёрт знает куда забрела, пока громкий хруст не услышала, испугалась, что медведь, и присела, затаившись.
Подождала немного. Вроде тихо. Привстала, огляделась по сторонам, никого не видать.
Вдруг кусты, резко зашелестев, словно расступились, и появилась небольшого росточка, чуть сгорбленная старушка в ватной, пёстрой стеганной жилетке, поверх синего, в мелкий цветочек, длинного ситцевого платья, на голове, прикрыв лоб, по старой моде, повязан тёмно-малиновый платок, из-под широкого подола торчат носки серых валенок, подшитых чёрной резиной. Уставившись на меня яркими голубыми глазами, она, улыбнувшись, сказала:
– Ну чего стоишь как истукан? Давай знакомиться! Меня зовут Маня. А тебя как?
– Даша, – негромко ответила я, в растерянности.
– Ну, Даша, так Даша, – вторила она, – Пойдём, чайку попьём, пообчаемся, – и ушла обратно в кусты.
Не зная, что и делать, автоматически шагнула за ней и оказалась на огромной поляне, окружённой лесом. В центре, картинно красовалось несколько домов. Все они были ладненькие, один к одному, не обшитые тёсом, брёвна на солнце светились янтарём, высокие скатные крыши украшал красный конёк, а окна – белые, резные наличники, палисадники с яблонями и высокое крыльцо придавали им уж больно какой-то сказочный, киношный вид. Откуда такое диво в наших-то местах?
Маня шустро семенила к крайнему домику, иногда оглядываясь, словно проверяя иду ли за ней. Поднявшись на крыльцо, она махнула мне рукой, чтобы заходила в дом, и скрылась за дверью.
Поставив корзину на крыльце, обтерев подошвы кед о пёстрый круглый коврик, вошла в дом, чуть не стукнувшись лбом о верхнюю часть дверного проёма. И почему в деревнях они такие низкие, возмутилась в очередной раз, вспомнив сколько набила шишек на лбу, входя в избу у бабки Клавы.
Внутри дом казался куда просторнее, чем снаружи. Три окна, с тонкими кружевными занавесками, большой стол, лавки с двух сторон, в углу высокая кровать, накрытая белым, толстым покрывалом, с горкой белоснежных подушек, под тюлевой накидкой, на полу три дорожки ведущие от порога к столу, на кухню и в угловую маленькую комнату, прикрытую цветастой сиреневой шторкой.
Хозяйка появилась из кухни, с расписным металлическим подносом, на котором красовалась глубокая тарелка с румяными пирожками, крынка с молоком, две керамических кружки и гранёная стеклянная сахарница:
– Садись. Перекуси с дороги, попей чайку. Да, и я с тобой за компанию, – сказала она ласково, ставя поднос на стол и усаживаясь с противоположной стороны от меня.
Дважды приглашать не надо, с радостью уселась на лавку.
– Ты у кого гостишь-то? – спросила старушка.
– В Лобках, у бабушки, – ответила, сомневаясь, что она знает местных.
– Никак у Клавы? Уж больно похожа на неё в молодости, – радостно воскликнула она.
– Вы её знаете? – удивилась я.
– Так её жизнь на моих глазах прошла. Почитай сродственники, хоть и дальние, – ответила Маня. Усмехнувшись, добавила:
– Значит, ты дочка Иринки, а папка твой – Алексей и зовут тебя Дарья Алексеевна?
– Точно, – ещё больше поразилась я, – Вы что и папку моего знаете?
– Да, так, пару раз видела, когда мальцом был, – уклончиво сказала Маня, – Они с твоей мамкой, как школу кончили, так в город и подались. Кем стали то?
– Отец – инженером на заводе работает, мама – воспитательницей в садике, – ответила ей.
А, ты? – не унималась любопытная старушка.
– Бухгалтером в театре, – сказала, решив, что пора узнать кто она такая:
– А вы здесь давно живёте? Что-то раньше вас не видела и о деревне вашей не слыхала.
– Давно, девонька. Мы ж, как дачники: на лето сюда приезжаем, а зиму в городе пережидаем, в гости ни к кому не ходим, да и гостей к себе не зовём, – скороговоркой ответила Маня, – Вот, ты почитай первая за столько лет.
– И много вас тут живёт? – поинтересовалась я.
– Дак я с мужем, да детки с внуками, – рассмеялась она, глянув на меня с прищуром.
У меня от этого прищура аж мурашки по спине пошли. Не простая старушка. Может они староверы? А может какая секта, раз от людей прячутся и с другими не общаются. Хотя… Маня сама сюда пригласила и бабку, да и родителей знает.
– Привет честной компании! – зычно раздалось у меня за спиной.
Обернулась и чуть не обомлела от удивления. Сухощавый, высокий, лысый мужчина, на вид ровесник Мани, в узких, драных, по моде, голубых джинсах и яркой красной толстовке, с вышитым чёрным черепом на груди, импозантно стоял, опершись одним локтем на проём двери, другой рукой подбоченясь.
