Путешествует Василек по планете Меркурий в латах рыцарских и шлеме. В раннем детстве мечтал о космонавтике, но узнал в планетарии, на встрече с космонавтом, что все космонавты одиноки в космосе, нельзя всех подряд брать в полет, и по – иному стал относиться к миру. Ведь и на корабль нельзя всех подряд брать! Надо быть осмотрительным. Станет он лучше рыцарем Маринки, защитит ее от пьяного дядьки – соседа, орущего, что «он всё знает…». А что он знает – и знать – то нечего ему. Пьяный дурак – и всё. И никому дела до его знаний нет. Волы больше знают, чем пьяный дурак.
Волы жевали, их выгнутые губы напоминали цветы, этими пережевывателями они захватывали не только траву, но и воздух. Казалось, еще чуть – чуть – и вместе с этим захваченным в плен воздухом, волы улетят, подобно надувным шарам – высоко в небо, перелетят через какой – нибудь перешеек, отомкнут губами – тюльпанами молодое сердце, и получат свежего сена в подарок. Сено и волосы соломенного цвета сольются в цветовой гамме и унесут в небесный океан сердце парнишки.
Он смотрел зачарованно, как подружка ест мороженое, привезенное из города в термосе ее родителями. Руки его жестоко обрывали ромашковые лепестки не в желании погадать, но в отчуждении, захватившем всё существо парнишки. В маленьком наглом желании оторвать голову ромашке, безвинному цветку, выросшему на его тяжелом пути, было святотатское желание наслаждения правом, а созерцание невесты было назначено ему царским правом обладания. Детство – это маленькая репетиция жизни, и если в детстве ты король, то и в жизни для тебя место будет, но будь, пожалуйста, добрым королем, не вызывай палача для расправы с детскими мечтаниями. Путь они тихо живут в укромном уголке твоего сердца, и когда – нибудь ты подаришь свой воздушный корабль такому же мальчику, каким ты был в детстве. Он возьмет в свои руки твой корабль, и все цветы радуги станут вам петь гимн, дающий королю силы. Это будет гимн ромашковому полю с крохотными сердечками в центре круга. Мы же с тобой знаем, что в каждом ромашковом солнышке расположено сердечко, и оно любит. Но когда ты подросток, твое сердечко имеет сжатые крылья для полета, и они разгибаются с трудом. Твое взросление – это разгибание твоих маленьких ромашковых крыльев в центре цветка.
Он ненавидел почти всех вокруг, точнее плевал на всех: а что эти людишки значат в его жизни? А ничего, так же, как солдатики из детской коробки на чердаке: валяются ненужные, забытые в драной коробке, ждут своего часа, когда кто – нибудь начнет приводить чердак его детства в достойное место для обживания. Улетят открытки и рисунки, выбросят стрелку, выбитую из компаса и сам этот компас, и судовую тетрадь его мечтаний. Там, в детских грезах, он мечтал быть капитаном и покорять моря и океаны. В действительности, чтобы покорять моря и океаны, надо не любоваться, а принять видение за действительность, оторвать от себя все эти сопливые мамины носовые платки с жирафами, пить ключевую воду и плюнуть в лужу, неприлично и бесповоротно совершить свой поступок. Но на поступок нужно решиться, а он просто рвал головы ромашкам и растаптывал на куске асфальта одуванчики. Мальчик не знал о сердечках в центре цветов.
– Что маешься, Василек? – сердобольная бабушка с понимающим взглядом подошла и потрогала подростку лоб.
– Наглости не хватило с девкой сладить, – потупив глаза поделился Василек.
– А зачем тебе девка? Подожди немного. Сама прибежит! – бабушка садится за шитье, и на сердце становится легче: придут заказчицы нарядов, и споют и спляшут, а ты только смотри, какие они ладные, костюмы сидят справно на точеных фигурах, бегают задорно глаза. Немного – и сам пойдешь в танце притопывать каблуками. Как по телевидению показывали, – только мелькают пестрые ленты на костюмах, кружатся молодые и задиристые пары, несут весну в мир.
– Целовался с Маринкой? – выпытывает и смотрит вдаль, будто в молодость ушедшую, зовет гуслями души свое молодое время.
– Нет, баб, не могу я. Для этого любить надо, а она еще дурочка, – Василек смутился и по – честному признался в детском своем чувстве страха перед новым чем – то, щемящем и убегающем, не зовущим пока за собой.
– Ну и ладно, не горюй! Подрастете и поцелуетесь, – смеется бабушка, а у самой губы и щеки раскраснелись будто целоваться хочет. Да некого ей, кроме самого Василька, поцеловать.
Василек любил мастерить машины и танки, только не любил учить уроки. Нужна ему эта история, да география! Учительница смотрит внимательно прямо в душу, так и заставляет всё бросить и читать ее учебники. А как читать, ну как, если неохота? Если корабли мечтаний уносят на другую планету?
Летом лучше от уроков отбиваться, а осенью придется уезжать всем в город: на даче холодно, пустынно в поселке. Тоска изгложет смотреть на коров и волов.
