1. Глава 1
Ради неё он готов разрушить мир на атомы …
Амалия
— Ничего не произошло. Ничего не произошло. Ничего не произошло, — раз за разом повторяю себе под нос, сидя на заднем сиденье прямо за нашим водителем и рассматривая собственные ногти. Руки дрожат, а в горле комом застряли слёзы. — Ничего не произошло. Первый раз, что ли? Они все придурки.
— Ами, тебе плохо? — спокойно спрашивает дядя Лёня.
На самом деле его зовут Леонид Игоревич. И мама терпеть не может, когда я позволяю себе называть этого мужчину дядей, напоминая, что дядя у меня всего один — это её старший брат, а Леонид Игоревич просто обслуживающий персонал и не надо причислять его к родственникам. Но когда мы одни, мужчина тепло мне улыбается, а я позволяю себе вольности в общении с ним.
— День был сложный. Всё хорошо, не беспокойтесь, — отвечаю ему, но голос хрипнет, а язык норовит прилипнуть к нёбу.
Понятливый дядя Лёня протягивает мне бутылочку прохладной воды. Благодарно приняв, скручиваю крышку и делаю несколько глотков.
Судорожный вдох…
Может, и не узнают дома ничего про проваленную контрольную и про порезанный рюкзак, привезённый мне мамой всего пару месяцев назад из Италии. Новая коллекция какого-то там дизайнера, штучная вещь. Была…
Снова глотаю воду, чтобы не расплакаться. Тогда мать точно заметит и мне влетит. Я обязательно исправлю. У меня тренировка с шести до девяти сегодня, а потом я сяду, всё выучу и пересдам. Как маме только объяснить? Она же не станет слушать.
Одна слезинка всё же скатывается по щеке. Смахиваю и сжимаюсь в комок, увидев ворота нашего дома, расположенного в элитном посёлке «Алые зори». Это как «Рублёвка», только в нашем тихом городке в паре часов езды от столицы. Идеальное место для элиты, уставшей от шума и пыли. У нас тут красиво. Тишина, хвойная лесопосадка, парк и даже свой пруд с утками.
Из рюкзака опять выпали ручки и уже торчит пара тетрадей вместе с прозрачным пеналом. Позорно сбегая из здания колледжа через пожарный выход, я не успела всё аккуратно сложить. Да и толку, если в рюкзаке такая дырища.
Заталкиваю всё обратно и прижимаю рюкзак к себе как нечто самое ценное. Хотя если вспомнить сколько он стоит…
— Ничего не случилось, — всхлипываю. А ворота плавно двигаются в сторону, открывая вид на выложенную диким камнем парковочную площадку.
Мне кажется, это лишнее, но мама считает иначе, а отцу всё равно, он много работает и приличную часть времени проводит не с нами в посёлке, а в столичной квартире. Сегодня вроде должен приехать, но меня это не спасёт.
Жадно допиваю воду, бросаю бутылку на сиденье и жду, когда дядя Лёня откроет мне дверь. Я могла бы сама, но необходимо держать рюкзак.
Сдув рыжую прядь, давно выбившуюся из косы, ступаю на каменную площадку. Благодарно кивнув водителю, быстро пересекаю эту часть двора и захожу в дом через дверь на кухне.
Никого. Вот и отлично. Пробегаю через столовую, уютный коридорчик, ведущий в гостиную, сворачиваю к закруглённой лестнице и мчусь на второй этаж в наше с сестрой крыло.
Аделина болеет уже третий день. В её комнате играет музыка. А я захожу к себе и выдыхаю, прислонившись спиной к двери и уронив проклятый рюкзак под ноги. Из него всё тут же рассыпается по полу. Кажется, дырка стала ещё больше. Присаживаюсь на корточки, поднимаю его и смотрю, можно ли что-то сделать.
Бесполезно. Теперь дорогую лимитированную вещь остаётся только выбросить. Сердечко никак не уймётся. Колотится быстрее, чем перед соревнованиями.
Поднимаюсь. Только отхожу от двери, как она распахивается, и в мою комнату без стука вламывается младшая сестра.
— О-фи-геть! — пялится на порванный рюкзак. Коварно улыбается и убегает.
— Адели, нет! Ада, пожалуйста, — бегу за ней.
— Ма-а-ам! — орёт вредный подросток. — Мама, ну ты где? Ами итальянский рюкзак порвала. Насовсем. Мам!
Мать в юбке-карандаше до колена, блузке и удобных домашних лодочках на небольшом каблучке выходит из кабинета и смотрит на нас, как всегда, чуть свысока.
— Что ты кричишь, как рыночная торговка? — строго спрашивает у Аделины. — Тебе врач сказал беречь горло.
— Она рюкзак порвала, — сестра показывает на меня пальцем.
— Это случайность, — отпираться и скрывать нет смысла. Мама всё равно проверит.
Нахмурив брови и мазнув по мне наигранно-равнодушным взглядом, направляется прямиком в комнату. Только я знаю, что скрывается за всем этим спокойствием. Передёрнув плечами, иду за ней.
— Какой кошмар! — двумя пальцами она поднимает с пола тряпочку, ещё недавно бывшую дорогой, стильной вещью. — То есть, это вот, — трясёт рюкзаком в воздухе, — твоя благодарность за подарок, который я выбирала специально для тебя? — хлёстко швыряет его в меня. — Для своей чемпионки! Для своей гордости! Так ты относишься ко мне?
— Мама, я не специально, правда, — оправдываюсь.
Ненавижу это. Ненавижу, когда она кричит на меня, когда отчитывает, не пытаясь разобраться в проблеме и выставляя меня неблагодарной и виноватой.
— Два балла по контрольной по линейной алгебре ты тоже получила не специально? — её голос становится ледяным. Ещё немного, и большие окна моей комнаты начнёт затягивать зимним узором. И это при том, что на улице весна.
