1824 год Тульчин. Ставка генерала Витгенштейна
Обиды горькая стезя,
Зачем терзаешь ты меня?
Никто не может дать ответ:
Зачем рождаемся на свет?
Приходим мы увы одни.
Проходят наши годы, дни.
Уходим мы, увы тогда,
Когда не смыта с душ вражда.
Как часть люди спорят, крутят.
Они ведь только воду мутят.
Жгут души и пытают ум.
Порою, мы не спим от дум.
И эти думы, иногда. приносят
Много нам вреда.
После регулярного муштрования на плацу кавалергарды решили расслабиться. Они собрались в одной из комнат: несколько гвардейцев сидели за столом и играли в карты, один из кавалергардов задумчиво курил трубку, отдельно от всех сидел высокий, широкоплечий, ясноглазый юноша и что-то наигрывал на гитаре.
– Опять грустишь, Василий? – спросил один из гвардейцев, – ты совсем уже от сослуживцев отбиваешься, то стихи крапаешь, то мелодии подбираешь. Тебе, что, не даёт покоя слава нашего знаменитого стихоплёта Пушкина? Или лихой гусар – поэт Денис Давыдов спать по ночам не велит? Ты так недавно восхищался его подвигами.
– Брось грустить, дружище, полковник приглашает нас на кутёж в цыганский табор. Около ставки нашего славного генерала Витгенштейна остановился цыганский табор. Там говорят, такая красивая и голосистая цыганочка появилась. Что такую, как она не только на малороссийской земле, во всей Бессарабии не сыщешь. Поехали, погуляем, заодно может, что новое сочинишь, – продолжал убеждать Василия его друг – офицер.
Ехать кавалергарды решили с наступлением тьмы, что бы ни заметили их часовые, так как русский генерал Витгенштейн не уважал разгульные молодые забавы. Как только наступила ночь, сев на самых резвых коней гвардейцы двинулись в путь. Когда они уже подъезжали к цыганскому табору, то на малороссийскую степь опустилось черное бархатное покрывало ночи.
Посреди цыганского табора горел костёр, яркие языки пламени поднимались в бездонное, ночное небо. Оно раскинулось над степным краем, подобно чёрному шёлковому куполу, на котором, словно бриллианты мерцали таинственные звёзды. Гвардейцы спешились, поздоровались с цыганским бароном, и расселись около костра. Зазвенели цыганские гитары, и стройные мужские и женские голоса завели протяжную грустную песню, такую же бесконечную, как степь, по которой испокон веков, кочевали цыгане. Сидевший рядом с Ивашевым гвардеец, толкнул Василия, локтем в бок и спросил:
– Вот ты Василий, всякие книжки умные читаешь, не знаешь, откуда в наши степи цыган занесло? Ивашев оторвался от околдовавшей его песни, и произнёс:
– Есть много теорий происхождения цыган. Одни историки утверждают, что этот древний народ пришёл из Египта, другие – что из Индии.
Тут песня цыган оборвалась, так же внезапно, как и началась. И печальные напевы сменились яркими зажигательными танцами. В круг цыган вышла высокая стройная девушка. Её глаза сверкали, как звёзды, а волосы, подобно чёрным змеям, обвивали её тонкий стан. Девушка взяла ноту, и сердце музыканта Василия Ивашева замерло: голос девушки излучал такую мощь, что казалось её слышно по всей округе. В этом голосе слышалось и низкое завывание степного ветра, и голос, соловья на рассвете. Она стояла посреди круга своих товарок, зажигательно отплясывающих цыганский танец. Василий Ивашев был так увлечён цыганской певицей, что не заметил, как от группы танцующих цыганок отделилась другая молодая, красивая девушка и подошла к нему.
