Начало мая. В среднеазиатской полосе – канун летней жары. И сейчас днём желательно проводить время в тени, хотя ночами ничего так примораживает – обычное явление на уровнях намного выше моря. Выход «в поле» – на рассвете, чтобы быстрым маршем преодолеть почти двадцать километров до предгорного полигона. Вот там уж все удовольствия и от солнца, и от разновысоких лабиринтов среди камней и скал в поисках упрятанных батальоном обеспечения мишеней. Расчёт по времени – трое полных суток, включая и часть ночного времени. Все четыре взвода десантников к старту готовы, остались последние подписи командиров на КПП. Вооружение, обмундирование и неслабое снаряжение боеприпасами, аптечками и сухпайком у бойцов проверено.
И нате вам – посыльный из штаба с предписанием немедленно явиться пред светлы очи полковника Плохих лейтенантам Орлову и Гусеву. Чертыхаться-то они умели изящно, а что делать – потопали, не сняв ни оружия, ни набитых рюкзаков. Была надежда, что это ненадолго. Полсотни шагов вдоль линейки палаток, и вот он – штаб.
Вчера по забытой уже причине полковник Плохих не успел просмотреть до конца дневную почту. Этим и занимался ни свет ни заря, ожидая начальника штаба и зампотеха на плановое утреннее совещание. Когда эта неразлучная пара пожилых уже майоров явилась, командир доставал последний документ, присобаченный к обычному конверту. Пробежал глазами текст и пошёл красными пятнами.
– Спорим на фляжку верблюжьей колючки, что командир прочитал письмо от супруги с жалобой на старшего лентяя – у него выпускные скоро, – предложил майор Жилейкин, который начальник штаба.
– Согласен, если двойной перегонки. Письмо местное, по конверту вижу – из школы Чирчика, приглашают командира на встречу с перваками, как участника Бородинского сражения, – у зампотеха майора Боята младший учился во втором классе, и счастливый отец обнаружил, что нынешним детям всё равно, когда и что происходило в прошлом – любые события для них оказывались вчерашним днём.
– Вы мне оба проспорили, – сообщил полковник Плохих. – А Павел Ильич Жилейкин пусть готовит полфляги зампотеху – письмо, действительно, из Чирчика, чтоб он провалился. Щас…
Полковник нашарил кнопку, и через несколько мгновений полог откинул дежурный по штабу.
– Немедленно вызвать сюда этих лейтенантов!
– Орлова, что ли с Гусевым? – проявил ясновидение сержант. – Они на выходе в поле.
– Их проблемы, не тормози!
– Что, неужто опять? – заинтересовался Боят, усаживаясь на допотопный стул. – Чёрт, не могли мебель попрочней завезти.
– А ты не мог не отрастить некоторые места, – возразил Жилейкин, осторожно проверяя на прочность свою мебель – сам был ничуть не тоньше. – Так что, командир, снова негативные итоги выходного дня? За полтора месяца – четвёртый раз с участием одних и тех же лиц, так не бывает же!
– Я тоже так думал. Не учёл известный постулат: один случай – это случай, два – совпадение, а три – уже система. Вот оно и сказывается на практике… О, явились, птицы!
– Товарищ полковник, лейтенант Орлов по вашему приказанию прибыл!
Положенную уставную формулу также бодро повторил Гусев.
– Молодцы! – оценил полковник. – Гляньте, отцы-командиры, наши дети—командиры устав ни с того ни с сего вспомнили! Как, чёрт побери, вас угораздило в десятый раз, а? – стукнул он кулаком по столу, чуть его не разломав. – Как? Этот город вас отторгает или он вам не нраву? Что ни выход на выходной – непременно драка с мордобитием или наоборот. И заметьте, непременно с вашим участием, больше ни с каким. Вот, сообщение от замглавы города. Так… Четверых пострадавших с вывихами суставов пришлось срочно доставить в травмпункт. Требую срочно разобраться и наказать… И так далее. И ведь фамилии ваши указаны. Говорите своё последнее слово!
– Никак нет, товарищ полковник, докладываю, что раз этот не десятый, а четвёртый! – отрапортовал Орлов.
– Так точно, товарищ полковник, четвёртый! – подтвердил Гусев.
– Почему замолчали? – прищурился Плохих.
– Согласно вашему приказу о последнем слове, товарищ полковник! – это опять Орлов.
– И вот как с ними поступать, товарищ начальник штаба? Или вы, товарищ майор зампотех, знаете, что с ними делать, а?
– Меня вот что интересует, товарищ полковник, – не смог не ответить майор Жилейкин. – По всем четырём эпизодам мы получаем сообщения от администрации города, так? Отнюдь не из полиции, хотя она там непременно участвовала и, как водится, в ту администрацию в сводках отмечала участие наш орлов. Не так ли, Орлов? Или ты, Гусев, не так?
– Так точно, товарищ майор, так! – отвечал Гусев, – Про сводки сведений не имею, но каждый раз к шапочному разбору прибывал полицейский наряд, и нас вместе с пострадавшими якобы от нас и со свидетелями доставляли в отдел. Снимали показания и отпускали.
– Вот так запросто отпускали? – удивился Боят. – Вы же вроде как местным костыляли за что-то якобы по справедливости, и местная полиция вам верила? Кстати, за что вы их так?
– За дело, товарищ майор! Это наваждение, товарищ майор, злой у них рок и судьба тоже злодейка, – Орлов вдохновлялся. – Все четыре раза мы посещали разные забе… клубы по-нашему. Чтобы с танцами, чтобы с девушками, чтобы… Весело чтобы. И каждый раз там появлялся один и тот же мачо с ароматом кишмишовки. А мы, стало быть, приставали к его зазнобам. Да, всегда. В разных местах у него много разных зазноб оказывалось. И он, стало быть, указывал на нас своим приятелям, а мы, стало быть, отвечали на необоснованную агрессию.
