Все началось после Нового года. Прямо первого января. Но я узнала об этом лишь третьего, когда мы с родителями вернулись из дома отдыха.
Все праздники мы проводим в компании шумных родительских друзей. Так повелось с самого детства, но я все равно никак не могу привыкнуть.
Каждый раз чувствую себя не в своей тарелке, особенно когда они начинают приставать с расспросами: о школе, друзьях и парнях, о том, что я думаю и чувствую. Почему не болтаю с ними, не танцую и отчего «такая напряженная».
Мне не нравится рассказывать о себе не только из-за того, что я не такая открытая, как мама и папа, но еще и потому, что эти люди постоянно забывают, что спрашивали о том же самом на прошлой встрече.
Дети вообще мало кого интересуют, а подростки и подавно. Ведь, как сказала тетя Наташа: «Какие у вас могут быть проблемы? Живите себе и радуйтесь». Действительно, нам не нужно заключать договоры, брать кредиты, искать заказчиков, согласовывать проекты, оплачивать счета, а значит, и проблем вроде нет.
На этот раз им представилась отличная возможность посмеяться над цветом моих волос. Киноварь, рубин или гранат? Пришлось сказать, что мои волосы тупо красные, и уйти играть в бильярд. Я всегда в таких случаях уходила играть, у бильярдного стола было спокойно, никто не доставал, и я часто выигрывала.
Позже мама все равно сделала мне выговор, что так разговаривать невежливо, а я ответила, что невежливо судить всех по себе, и два оставшихся дня мы с ней почти не разговаривали.
Пока ехали из дома отдыха, я всю дорогу глазела в окно, сквозь снежную мглу, и думала о том, как было бы здорово навсегда затеряться в этом снегу, где-то по дороге, среди немых белых полей, за пустым безликим горизонтом, самой по себе, здесь и нигде. Превратиться в легкое облако и плыть над землей, ни с кем не разговаривая, ничего из себя не изображая, ни о чем не думая и не беспокоясь. От этой глупой фантазии мне на миг стало удивительно легко и спокойно. Возможно, то было предчувствие или ожидание, а может, и то и другое.
Но когда мы вошли в квартиру, скинули сумки и разошлись по комнатам, неясное и волнительное чувство освобождения мигом исчезло, а на его место вернулась привычная повседневная тяжесть. Тупая и тянущая, словно к сердцу привязали камень.
Первым делом, открыв компьютер, я стала удалять из почты штампованные поздравления с Новым годом, и когда наткнулась на письмо Кристины Ворожцовой из девятого класса, почти отправила его в корзину. Однако раньше Кристина мне не писала, а в теме ее письма ничего не говорилось про Новый год. Там было просто: «Для Тони», будто на мою почту могли приходить письма для кого-то другого.
Само же письмо звучало так: «Привет, Тоня! И пока, Тоня! Уверена, ты меня поймешь. С любовью, Кристина». И чуть ниже – гиперссылка на Ютуб. Подобное заявление сразу показалось подозрительным. С чего бы Ворожцовой меня любить?
Комп немного побуксовал, подумал, но все же открыл видеоролик.
На экране – Кристина с длинными черными распущенными волосами и в белой ночнушке. Ни дать ни взять девочка-призрак из фильма «Звонок».
В последнее время Кристина сильно изменилась. Когда-то она выглядела как типичная отличница, вся такая прилежная и аккуратненькая, с косичкой до попы, в плиссированной юбке ниже колен и черных блестящих туфлях-лодочках. Но потом ее будто подменили.
Как-то раз я обедала в столовой, и тут вошла она. В черном длинном платье до пола, глаза подведены черными стрелками, даже ногти на руках черные, а волосы зачесаны наверх и уложены в пучок. Допотопно и по меньшей мере странно. Сначала я подумала, что это репетиция спектакля, но когда через пару дней перед первым уроком наткнулась на нее в раздевалке, поняла, что теперь она всегда так ходит.
В этом ролике ее лицо было очень бледным, а взгляд опущен на листок, по которому она, едва шевеля губами, читала:
«Помочь никто не может. Вчера – не вернешь, сегодня – кажется мало, завтра – не наступит никогда.
Мы все одиноки на пути бесконечных страданий, а мои слова – бессмысленный пустой звук в яростно ревущем гуле одиноких голосов. Каждый хочет высказаться, но никто никого не слышит, не видит, не чувствует.
Никто никому не нужен. Выживает лишь тот, кто придерживается законов эгоизма, подлости и силы. Дружба ничего не стоит, а смерть сильнее любви.
Возможно, у меня был шанс, но несколько обычных людей, моих ровесников, которые ходят с вами по одной улице и дышат одним воздухом, наглядно показали мне, как я слаба и беззащитна перед этим варварским, жестоким миром. И я бы очень хотела, чтобы их знали в лицо».
Кристина вытащила листок А4 и показала его в камеру. Это была распечатанная фотография.
– Даня Марков. – Она сама еще раз взглянула на листок, словно не была уверена, что это он.
Марков! Мой ботанический одноклассник. Что он ей сделал?
Ворожцова отшвырнула лист с физиономией Маркова и достала другой портрет.
– Егор Петров.
Этого я тоже знала. Из одиннадцатого. Типа видеоблогер, а на самом деле просто человек-камера.
– Настя Семина.
Настя-бэшка. Тишайшее и бледнейшее создание, еще более замороченное, чем сама Кристина.
