«И я восхвалил радость, потому что нет для человека ничего лучше под солнцем, чем есть, пить и радоваться, и это должно сопровождать его в труде все дни его жизни, которые истинный Бог дал ему под солнцем.» (Экклезиаст 8:15)
Небо захлебнулось в розовом огне заката. Ночь, залила его пожарище бездонной чернотой, разметав искры потухшей зари до самого края земли. Обгоревший месяц вынырнул из-за набежавшей тучки, и сиротливой скобочкой застыл среди тлеющих углей рассыпанных звёзд.
Митька, лопоухий мальчуган с облупленным носом и большими голубыми глазами, морщил лоб и усердно грыз карандаш. Он сидел на отцовском сеновале, свежескошенная трава пьянила дурманящим ароматом полевых цветов и озёрной свежестью. Вокруг стояла удивительная тишина, песня сверчка звенела набатом в её упоительных объятиях. Ещё раз, взглянув на ночное небо, Митька вдруг согнулся вопросительным знаком над маленькой записной книжкой, включил лежавший рядом с нею фонарик и стал что-то усердно писать.
Исписав листок и перечитав, он с досадою вырвал его, скомкал и швырнул вниз, где уже лежало несколько таких же беленьких комочков.
– Не, опять не то! – с досадою проговорил мальчуган и вновь уставился в горящее звёздами небо, грызя карандаш.
В проёме покосившейся крыши его внимание привлекло серебристое кружево паутины сверкающее в лунном свете. Звёзды маленькими бриллиантиками просматривались в этой необычной огранке. Увиденное вновь заставило Митю согнуться над блокнотом, он долго что-то писал, зачёркивал, писал опять, наконец, отложив карандаш и поправив фонарик, мальчик взял блокнот двумя руками и стал читать:
– День засыпает в закате.
Ночь черноту расплела,
Словно паук в чёрном фраке,
Звёздами шьёт кружева.
Месяц кривою ухмылкой
Перевернулся на бок,
Скрыв от печи огнепылкой
Свой подгоревший пирог.
«Пирог, как-то не вяжется, – подумал мальчуган, довольный услышанным, но менять ничего не хотелось, да и сил уже не было. Не лёгкое это дело – стихи сочинять!
«…достоин Ты, Господи, приять славу и честь и силу: ибо Ты сотворил все, и все по Твоей воле существует и сотворено» (Откровение святого Иоанна Богослова 4:11)
Митька вытер сопливый нос, поправил отцовскую шапку-ушанку, сползающую на глаза, и побежал вприпрыжку к, сгорбившемуся у забора, клёну. Весеннее солнце щекотало до слёз, его озорные зайчики прыгали по многочисленным плешинам, ещё не растаявшего, снега. На душе было легко и радостно оттого, что холодная зима закончилась, впереди ждали тёплые деньки.
Клён встретил старого приятеля лёгким, скрипучим покачиванием голых веток. Ласковый ветерок дунул сквозь их хитрое сплетение запахом перегноя перемешанного с ароматом свежести, пробившейся из-под снега, травы. Митька сорвал с головы отцовский малахай и с залихватским свистом подбросил, что есть мочи, его вверх. Как хорошо весной, думал он, шмыгая носом.
После очередного броска, мальчуган не поймал шапку, она плюхнулась к подножию клёна. Митька поднял малахай и увидел чудо: рядом с корневищем, из маленького сугробика торчал подснежник с двумя зелёными листочками, зябко прижимающимися к тоненькому стебельку, увенчанному беленьким цветочком, похожим на хрустальную вазу из маминого сервиза.
– Надо же, зимы не успел след остыть, а ты уже вылез! – надев шапку, сказал Митька и присел на корточки перед цветком и стал внимательно его рассматривать.
– Интересно, кто тебе сказал, что здесь уже весна? – спросил сорванец и почесал затылок так, что отцовский малахай сполз до самого носа. Поправив его, юный мыслитель продолжил спрашивать, – И почему ты такой красивый?
Блаженная улыбка сияла на его лице: «Интересно: в школе говорят, что всё появилось случайно; а родители, что всё создал Бог; почему взрослые говорят по-разному? Выходит, что кто-то врёт, а сами учат, что врать – нехорошо!» Новая мысль спугнула улыбку с его веснушчатого лица, но не надолго, Митька вытер рукавом нос и, улыбнувшись, сказал цветку:
– Нет, такая красота не случайна, её кто-то сделал; папа с мамой врать не будут.
Он прислонился спиной к шершавому стволу старого клёна и, закатив глаза к небу, растягивая слова, забормотал:
– Клён у забора склонившись стоит.
Он охраняет от ветра цветок.
В море бескрайнем плавает кит.
Всю красоту подарил эту – Бог.
"Но знай то, что в последние дни наступят необычайно трудные времена. Люди будут …, лишёнными родственных чувств,…, ожесточёнными, не любящими добродетельность, …, любящими удовольствия, но не любящими Бога" (2Тимофею 3:1-5)
Митька весело забежал на второй этаж и позвонил в квартиру. За дверью долго не было никаких звуков, Митька позвонил ещё раз, предвкушая радостную встречу с дедом (по маминой линии). Через пару минут он услышал шаркающие шаги за дверью и скрежет открывающегося замка.
– Ну, кого тут чёрт принёс? – сердито бурчал дед, открывая дверь.
– Это я, дедуль! – воскликнул Митька и обнял деда.
– Привет, внучок! Ты шо один? А где родители?
– Они на базар пошли, сейчас придут.
– Ну, проходи, раз приехал, распологайся. Мы тутачи с Михалычем, соседом моим, в танчики рубимся, не хочешь с нами фашистов покрушить?
