Я стою и переминаюсь с ноги на ногу в строгих туфлях-лодочках, которые уже порядком надавили мне пальчики на ногах.
– Я боюсь, – признаюсь я себе в воздух, потому что в комнате, кроме меня, никого.
– Чего ты боишься? – Виталий Юрьевич отделяется от стены, и я дергаюсь от неожиданности. Как он всегда так делает? Ходит абсолютно бесшумно, пугает меня всегда. Но я все равно его люблю.
– Неизвестности, – честно отвечаю я. – Брак – это та еще лотерея.
– Это ты мне рассказываешь? – хмыкает он. – Престарелому человеку с двумя разводами за плечами?
– Вы не престарелый, – смеюсь я, глядя на высокого, невероятно красивого, подтянутого мужчину с едва заметной серебристой проседью на висках. – Наговариваете на себя.
Он подходит сзади, становится прямо за моей спиной. От его близости кожа сразу покрывается мурашками. Я чувствую его каждой своей клеточкой, каждой мгновенно напрягшейся мышцей. Да, черт возьми, я давно и безоговорочно влюблена в своего преподавателя социальной психологии. А замуж выхожу за другого.
– Спасибо, что вы со мной в этот день, – едва шевеля губами, проговариваю я. – Я не знаю, что бы делала без вас.
– Я рад быть с тобой в этот день, – его голос, сильный и грудной, заполняет меня всю без остатка. – Мне жаль, что никто из твоей семьи не приехал.
– Вы же все знаете, – вздыхаю я, напоминая, что Виталий Юрьевич не просто руководитель моих научных работ, но и мой психолог. – Я другого и не ждала.
– Понимаю, – привычно отвечает он, и я печально улыбаюсь.
Его пальцы касаются моей открытой спины так неожиданно, нереально, невозможно, что я, кажется, забываю, как дышать.
– Ты стала такой красивой, Ариша, – его дыхание шевелит короткие волоски на границе роста волос, выбившихся из довольно высокой для меня прически.
– Сп… Спасибо, – блею я. – Вам, правда, нравится?
– Да, Ариш, ты правда мне нравишься, – пальцы скользят по позвоночнику вниз, почти не дотрагиваясь, доводя меня уже этим до исступления. – Прости меня.
Виталий Юрьевич отстраняется резко, отворачивается, сжимает в кулак ладонь, которой только что касался меня.
– Прости, пожалуйста, – цедит сквозь зубы. – Это недопустимое нарушение личных границ, я понимаю. И я могу подыскать тебе другого психолога…
– Поцелуйте меня, пожалуйста, – вдруг выпаливаю я.
Он оборачивается, смотрит, сначала недоверчиво, а потом в долю секунды срывается с места. Его ладони, с прекрасными длинными пальцами, ярко выраженными костяшками, обнимают мое лицо, большие пальцы стирают со щек какую-то влагу. Я, что, плачу?
– Я держался как мог, – выдыхает он мне в губы, и только от этого у меня подкашиваются коленки.
А потом он врезается в меня сумасводящим поцелуем. Я стону ему в рот, когда его язык проникает туда. Я парю над этим миром, не веря в свое счастье. Я отвечаю ему так страстно, как только могу, посасываю его язык, вырывая из его горла хриплые стоны, прогибаюсь под его напором, прижимаясь все крепче к сильному мужскому телу.
Я чувствую, как его руки скользят по моим бедрам, тонкий шелк свадебного платья сминается под его пальцами. Его ладони проводят линию по внутренней стороне моего бедра, и когда он касается меня через ткань трусиков, я схожу с ума. Я уже почти не в состоянии сдерживать себя. Я вся его. Я вся для него. Цепляюсь за его плечи, чтобы не упасть в обморок, разбиваюсь на части от урагана ощущений, сминающих меня губ, доводящих до дрожи пальцев. И тут он отстраняется от меня, и его лицо искажается в гримасе боли.
– Что такое? – спрашиваю шепотом.
Он зажимает рукой рот и отворачивается.
– Это я виноват. Я не должен был этого делать, – его слова бьются об отупевшее от желания сознание, не попадают в него. – Это моя вина. Прости меня. Ты выйдешь замуж, и все будет у тебя хорошо.
– Только не уходи, – умоляю я. – Пожалуйста, не бросай меня…
Делаю шаг к нему, радуюсь, когда Виталий меня не отталкивает. Прижимаюсь к нему так крепко, как только могу. А потом сама тянусь к скрытой молнии на свадебном платье. Она легко поддается, и платье соскальзывает с плеч, падает прямо на пол, оставляя меня в одних трусиках и чулках с подвязкой. Его взгляд жадно впивается в мои ключицы, скользит ниже к голой груди с торчащими сосками, дальше по плоскому животу.
– Только не отталкивай меня, – прошу я уязвленно. – Прошу тебя.
Он сносит меня девятибалльным цунами, прижимает к стене, и я больно бьюсь о нее затылком, на мгновение теряю ориентацию в пространстве, а его губы уже терзают мою шею, оставляя влажные следы, сине-красные засосы.
Я вдруг пугаюсь, слабо кричу, вырываясь из его хватки, но он резко еще раз прикладывает меня к стене, еще больше выбивая почву из-под ног и воздух из моих легких, еще сильнее сдавливает меня, вжимая своим телом в стену, будто я его собственность. Страх и желание сплетаются в одну порочную вязь, распаляя меня, лишая разума и самой себя.
Он втягивает мою кожу губами, больно кусает, но мне уже все равно. Сейчас я хочу его. Хочу, чтобы он меня изнасиловал, потому что я не могу больше терпеть эти пытки. Он снова целует меня, жадно и умело, с какой-то болезненной страстью, и мне становится нестерпимо больно, кровь из прокушенных губ наполняет рот металлическим привкусом. У меня болит голова, горло, внутри что-то ломается, я задыхаюсь, мне хочется кричать, чтобы он не делал больно, или сделал еще больнее, но я не могу произнести ни слова. Только стоны, только пошлые всхлипы слетают с моих губ.
