В тот день я впервые задумалась о смерти. Не о той, которая приходит на старости лет как логический конец или в середине жизни как обидная случайность, а о той, которую можно создать своими руками прямо сейчас как произведение искусства.
Суицид, так это называется.
Обычно для суицида есть причина – долгая депрессия или травмирующая ситуация.
Убийство, так это называется.
Если кто-то найдет для него причины. Если кто-то докажет.
***
Томи подняла телефон с пола и коснулась экрана.
– Заблокирован.
– Спроси у сестры, может, знает пароль. И передай ребятам, что все, пусть уходят уже.
Дима, ее друг и начальник, все еще надеялся найти в ящике с нижним бельем девушки, которую он несколько часов назад вынул из петли, какие-то намеки на то, почему девушка в эту петлю полезла.
Сестра девушки, такая же приземистая и длинноволосая, сидела на кухне и чистила ногти металлической пилкой. Томи передернуло.
– Не знаю, наверно, ее дэрэ, – протянула сестра. Слова у нее получились длинными, в нос.
– Когда у нее «дэрэ»?
– Четвертого… ноль четыре, ноль один, ноль четыре…
– Не подходит. Еще есть варианты?
– Нуу… может, тупо от одного до шести?.. Дианка любила такое… она вообще у нас капитан очевидность всю жизнь…
После «нь» от сестры как будто еще исходило какое-то мычание или гудение. Томи присмотрелась: девушка едва заметно раскачивалась, как на молитве или медитации. Так. Наркота. Глаза темные, не поймешь, расширены зрачки или нет. Но с пилкой, которой не бросила чистить ногти во время разговора, обращается ловко.
Томи вернулась в комнату, где Дима перешел от ящика с нижним бельем к полке с книгами, и негромко сказала:
– Есть вероятность, что она была под чем-то. Сестра вон, подвисла на своем маникюре и слова тянет.
Дима понимающе хмыкнул.
– Посмотрим. Что с телефоном?
– Пока ничего. Попробую сама подобрать.
Самоубийство было самым обычным. Только записки не было, но сейчас никто из молодых не оставляет ни записок, ни тиктоков. Как говорит папа, потерянное поколение.
Томи в который раз осмотрела маленькую комнату самоубийцы. Обычная комната в съемной квартире, не поймешь, какие вещи человек сам выбирал и покупал, а какие уже были, когда он заехал. Подувядшие цветы в вазе на подоконнике. Книжка по саморазвитию яркой обложкой выделяется на полке среди Гоголя, Стендаля и еще кого-то классического в старых советских переплетах. Не хватает только кружек со следами чая или кофе. Сколько они выезжали на такие «девичьи» съемные квартиры, везде было одно и то же.
Но что-то выбивалось из этой обычности, и она не могла уловить, что. Как будто прямо перед ее лицом кто-то невидимый аккуратно водил рукой и издевательски смеялся.
– Я закончил. Идем? – Дима, оказывается, уже успел собраться.
– Идем.
Дел на сегодня было много, в основном бумажных. Когда Томи шла в полицию, она понимала, что будут трудности и придется много работать, но она и не подозревала, сколько времени съедает бумажное оформление всего, что так привлекало ее в этой работе. Дима справлялся с этой рутиной как-то легко, играючи, а Томи все время отвлекалась, злилась, снова отвлекалась, и так по кругу.
– Она не принимала наркотики.
Дима влетел в кабинет, разбросал папки, свою одежду и портфель куда попало и включил компьютер. Вид у него был разочарованный.
– А сестра ее? Там точно вещества или травка, ну или шиза.
– Или шиза, – с нажимом произнес друг, – сестренка со справкой оказалась, регулярно в рехабе тусит и лекарства получает. От них и эффект, который ты заметила.
– А Джораев что говорит? Закрываем?
– Сомневается.
– Почему?
– Следы есть странные, как будто кто-то ее держал за правую руку, когда она уже висела и дергалась. Сестру исключаем, она пришла позже и сразу вызвала нас.
– А если нет? Если у нее шиза такая, поддерживать тех, кто вешаться собрался? Причем физически?
Томи стало жутко. Образ двух сестер – одна дергается в петле, другая держит ее за руку и едва заметно раскачивается – накрыл ее, как уже лет пять не накрывало даже после выезда на самые кровавые места преступлений.
– В общем, пока посмотрим, – Дима подмигнул ей, но как-то устало, – подруг опросить надо, в универе тоже поработать.
– Поняла, – Томи шумно вздохнула. – Возьму универ, тебе подруги, как всегда.
Она попыталась улыбнуться – Дима всегда рвался опрашивать девушек. Но ей все еще было жутко.
На следующий день утром Томи поехала в университет. Опрос однокурсников ничего особо не дал. Опрос преподавателей – тоже. Отличница, не звезда, ботан. Год назад сменила имидж синего чулка на эффектную красавицу, что сама объясняла наладившейся личной жизнью. Друзей на факультете перевода и филологии, где училась, не завела, врагов вроде тоже. Такие вешаются от тайной несчастной любви или депрессии, и никто от этого не расстраивается, кроме родных. Впрочем, здесь из родных была только сестра, с которой они вместе снимали квартиру. Родители умерли, оставив после себя дом в области.
Томи оставалось только поговорить с преподавателем, который все это время был на лекциях и должен был освободиться через 10 минут, когда позвонил Дима.
– Быстро, – он запыхался, – быстро приезжай, сейчас скину адрес. Еще один.
