Дикарка у варваров. Песнь Теней

1. Глава 1

Ночной ветерок донёс отдалённый вой волка, собачий лай и запах дыма. Я крепче сжала небольшую глиняную посудину, доверху заполненную золой, и осторожно выглянула из своего убежища. Никого. Час мыши[1] — самое глухое время, когда все уважающие себя халху спят. Но у меня — своя цель. Крадучись, я подобралась к двери небольшого дома, рассыпала перед порогом золу, и, отступив во мрак, издала громкий вой. Мой "клич" подхватили собаки из псарни кагана и дворняги из "нижнего" города. Но в доме царила тишина, и я завыла снова, а потом ещё раз и ещё. Наконец — шаги за дверью, и она распахнулась, а я, отступила ещё дальше в тень. Возникший на пороге в одной руке держал обнажённую саблю, в другой — светильник, отбрасывавший колеблющийся свет на его лицо. За ним — женщина, кутавшаяся в длинный тёмный халат.

— Послушай, как они воют, Сувдаа, — тихо проговорил мужчина. — Опять...

— Боо[2] провёл очищающий ритуал, бояться нечего, — женщина храбрилась, но голос её заметно дрожал.

— Вой у нашей двери не был собачьим или волчьим, — в голосе мужчины проскользнули нотки ярости. — Это — демоны-шулмасы поют свою песнь над обречённым!

— Не говори так! — попыталась утешить его женщина, но мужчина уже шагнул за порог.

— Где ты?! — выкрикнул он, вслепую махнув саблей. — Думаешь, я боюсь тебя?! Что бы или кто бы ты ни был, выйди и сразись, как воин!

Смелые слова, скрывающие за собой животный страх. Отблески светильника падали на бледное осунувшееся лицо. Трудно узнать в этом отчаявшемся горделивого темника и моего заклятого врага Бяслаг-нойона. Его браваду прервал тихий стон женщины:

— О, милосердные духи! Смилуйтесь над нами! 

Темник оглянулся. Проследив за её взглядом, посмотрел себе под ноги... и светильник выпал из его руки. А я, довольно ухмыльнувшись, бесшумно унеслась прочь, невидимая во тьме безлунной ночи.

Почти год прошёл с того жуткого дня, когда меня, закованную в цепи, привезли на телеге в халхскую столицу и приволокли к трону кагана. В тот день, не прислушавшись к предостережению Фа Хи, я призвала кару на голову Бяслаг-нойона — за то, что разрушил монастырь, погубив столько невинных жизней и моего Вэя. Я пообещала, что возмездие настигнет его ровно через год в тот же самый день — и вот этот день почти настал. Я нырнула в тень, заметив часового, подождала, пока он пройдёт, и продолжила хорошо знакомый путь. Ночь за ночью в течение почти месяца — со дня возвращения Бяслаг-нойона из похода, я выбиралась из моей комнаты, чтобы воплотить план мести. У меня было время всё продумать и подготовить, пока Бяслаг-нойон уничтожал селения икиресов. Несмотря на "дурное знамение" в виде спаривавшихся в степи лис, темник вернулся с победой — в чём я ничуть не сомневалась. Но, в какой-то мере, встреча с лисами действительно оказалась для него роковой. Инцидент натолкнул меня на идею, как подобраться к тому, к кому подобраться невозможно. Фа Хи прав — Бяслаг-нойон был для меня недосягаем. Но есть нечто, способное проникнуть, куда не проникнет ни одно оружие: страх. И именно он стал моим верным союзником.

Сразу после повторного отъезда тумена Бяслаг-нойона Шона отвёл меня к Тунгалаг — старой полуслепой няньке, присматривавшей ещё за каганом Тендзином. Старуха была просто кладезем нужных мне сведений, но, к сожалению, говорила только по-монгольски. Опасаясь в присутствии Шоны выспросить всё, что хотела знать, я решила вернуться к ней позже — когда немного подучу язык. Каган, как и обещал, выделил мне учителя — тощего пожилого халху, чем-то напоминавшего мастера Пенгфея. Поначалу Сохор, так звали учителя, отнёсся ко мне, как и все при каганском дворе — с подозрением и снисходительностью. Но довольно быстро впечатлился моими усердием и скоростью восприятия и вскоре уже одобрительно кивал, похлопывал меня по плечу и называл "Марко-октай", что приблизительно означало "быстро понимающий Марко". Шона, общение с которым всё больше напоминало дружбу, хотя я поклялась себе видеть потенциального врага в каждом из этих варваров, тоже охотно говорил со мной по-монгольски, поправляя ошибки, так что изучение языка продвигалось гораздо быстрее, чем я ожидала.

Посчитав, что теперь моих знаний достаточно, чтобы говорить без "переводчика" в лице Шоны, я снова отправилась к Тунгалаг, и с тех пор ходила к ней почти каждую неделю. Старуха жаловалась, что все про неё забыли, благодарила меня, что помню о ней, а потом начинала рассказывать леденящие душу легенды своего народа. И я, нисколько не верившая во всю эту сверхъестественную дребедень, чувствовала пробегающий по коже холодок. Неудивительно, что местные настолько суеверны, — если слушать такое с детства, действительно начнёшь верить, будто вид двух спаривающихся лис может принести смерть. От Тунгалаг я узнала и о других знамениях смерти: влетевшая в жилище сорока или ворона, скребущаяся в дверь собака, струйка дыма из вроде бы потухшего очага, лошадь, покрывшаяся красными, чёрными и белыми пятнышками... Когда победоносный Бяслаг-нойон вернулся в Астай, я была готова к "встрече". К тому моменту уже знала, где его жилище, и тайком побывала в нём не раз. Его сыновья и дочь жили собственными семьями, в доме оставалась только жена, не менее спесивая особа, чем её кровожадный муженёк, и несколько слуг.