Кто я – меняла или валютчик?
Звание «валютчик», согласитесь, претенциозное, и мне кажется что как-то неверно называть нас, обыкновенных, постсоветских менял, валютчиками. Да, бывали в богатой истории нашей замечательной страны и настоящие валютчики, особенно в 60-е годы 20 века, крупные дела они в свое время вершили, громкие – на всю страну – уголовные дела потом на них заводили власти. Миллионы наших сограждан с задержкой дыхания следили по газетам, как карательные органы жестко и пристрастно раскручивали тех из них, которые попались… Помнится, вначале по закону им светило от 5 до 8 лет лагерей, затем, уже в процессе судилища, по прямому указанию Хрущева судебные власти подняли планку за валюту до 15 (то есть, закон в этом случае имел обратную силу) и, после того, как валютчики во всем сознались и открыли все свои нычки (или почти все), которые, надо признать, составили миллионы и миллионы рублей, а также долларов, весьма надеясь при этом на снисхождение властей, те, подумав хорошенько, решили: а почему бы их не расстрелять? Ну и подогнали новую статью под это дело – расстрельную, и расстреляли, конечно, чего уж там… дело знакомое ещё с не столь давних, сталинских времен, да и палачи, уверен, были те же… Мастера своего дела, профессора заплечных дел, ну а спецы такого профиля всегда востребованы. Тем самым власти создали в народе новый образ врага – своего, внутреннего, припугнув тех, кто ещё только мечтал о наживе. Народ бедствует, дескать, восстанавливая своим горбом страну после такой опустошительной войны, а некоторые, страшно подумать, нашли в экономике государства дыры и теперь качают через них ценности, миллионами ворочают… Конечно, тех ребят надо было в министерства на работу брать, а в начале 21 века они попросту стали бы олигархами, но не случилось, увы, новые экономические веяния тогда были еще не востребованы. Их имена были: Ян Рокотов, 33 года, Дмитрий Яковлев, 33 года, Владислав Файбишенко, 24 года. Это тех, что расстреляли.
Сейчас, в середине девяностых, нас, менял, на громадных просторах нашей страны – СССР, теперь уже, конечно, бывшей, многие тысячи, нас можно встретить в каждом городе, городке, даже захудалом поселке, возле рынков, на вокзалах, станциях, около торговых центров, банков, обменных пунктов. В менялы пошли умеющие быстро соображать и считать мелкие фарцовщики, бывшие спортсмены, просто бойкие или общительные парни, которые почувствовали к этому делу призвание, а также шустрые быстроглазые девушки. Работка, скажем так, не пыльная, зато прибыльная, хотя, конечно, где-то и рисковая. И всем менялам, представьте, находится работа. Там, где государство с обменом валют населению не справляется, мы тут как тут. Однако же слово «меняла» на просторах нашей необъятной родины не прижилось, так что нас стали называть валютчиками.
День первый: Пятница, 23 декабря
Обо всем этом я думал, пока собирался на работу. Режим дня у меня простой: подъем в шесть утра, семь раз в неделю; мы, заметьте, работаем без выходных, уж я-то во всяком случае. Водные процедуры, умеренные, впрочем, только по пояс, затем одевание, легкий завтрак, чаще всего просто чашка кофе с печенюшкой, и вперед, на «трудовые подвиги». Перед выходом, уже одетый по сезону, а сейчас на дворе декабрь, зима, минус 3—5, если верить прогнозам метеослужбы, делаю последние приготовления: деньги в наружные карманы куртки и за пазуху в потайные карманы разнокалиберными пачками: доллары, дойчмарки, молдавские леи, не так давно введенные вместо купонов, и леи румынские; а еще купоны украинские, рубли российские – и те и другие уже и не деньги совсем из-за высокой инфляции, а так, фантики. Вот такая валюта у нас теперь в ходу. Румынская граница от нашего города всего в четырех километрах, украинская в тридцати, вот и приходится иметь дело с множеством валют. Мне лично так даже интереснее, потому что скучать не приходится.
В руке у меня пакет, наивные люди думают, наверное, что в нем я ношу деньги, много денег… Всегда есть такие, кто наблюдает за нами, немало среди них и тех, кто только и мечтает завладеть чужими деньгами, так как своих нет, и заработать их они не видят возможности… Нет, в пакете этом я ношу пистолет, причем, боевой, и уже снятый с предохранителя, то есть готовый к стрельбе. «Беретта» называется. А если пистолет не снят с предохранителя, то он не способен, по моему разумению, защитить своего хозяина, ведь иногда всё дело решают секунды, если не доли секунды. Дело в том, что путь от дома до рынка и есть самый опасный в нашей работе, попытки ограблений, удачные и неудачные, чаще всего на этом отрезке и случаются. Уже по приходу на рынок я его ставлю на предохранитель и сую в подмышечную кобуру, так как на рабочем месте, в толпе народа стрелять вряд ли придется. Еще один пистолет, газовый, я сую в карман куртки. Под левую руку, так как я левша. Это так, для острастки, я, как и многие другие понимаю, что в серьезном деле такой пистолет не поможет, зато на него у меня имеется разрешение, в отличие от боевого. Даже если кто и увидит у меня газовик, или, случайно, боевой пистолет, так пожалуйста, документ-разрешение есть.
