Каллиопа брела по гористой тропе, не чуя под собой ног. Она и впрямь почти не ощущала их, ступая теперь без разбора, спотыкаясь о корни деревьев и огромные камни. Очередной шаг пронзил щиколотку яркой вспышкой боли. Что ж, ноги всё ещё умели чувствовать, и это не могло не радовать. Но в положении девушки радоваться было нечему. Вскоре возле ближних кустов мелькнули две сутулые тени. От усталости Калли не успела сообразить и вовремя спрятаться за ближайшим кустом, а когда поняла, что её увидели, последняя возможность отступить была потеряна. Двое мужчин, недружелюбно оскалившись, брели в её сторону. Девушка нервно сглотнула. Но сдаваться было рано – не зря же она вот уже не первый день прикидывалась нищей бродяжкой преклонных лет.
Когда встречные подошли совсем близко, она, наконец, смогла разглядеть их сквозь прорезь платка, прикрывающего лицо. Один был широким и загорелым, с нестриженой светлой патлатой шевелюрой. На его широкой щеке зиял шрам. Второй – смуглый коренастый брюнет с густой зарослью одной на два глаза брови – не побрезговал смачным плевком под ноги девушке. Оба были одеты в бесцветные обноски, которые, судя по некоторой схожести у того и у другого, говорили об их принадлежности к армии. По одичалому виду обоих ясно было, что сбежали дезертиры давно.
– Чего тащишь, старуха? – не спросил, а прохрипел брюнет.
– Отдавай, что насобирала и проваливай, куда шла, – огрызнулся второй.
Разговаривать с типами, подобными им, не имело смысла, ведь это всё равно, что договариваться с оголодавшими хищниками. Но Каллиопа знала, что делать. Недолго думая, девушка запустила руку в карман одной из многочисленных юбок, выхватила оттуда нечто крохотное и, резко выставив перед собой руку, с глухим рычанием пробормотала бессвязные слова. В ту же секунду у ног меткого плеваки, обутых в дырявые башмаки, раздался грохот.
Брюнет шарахнулся в сторону, чуть не сбив с ног товарища.
– Ведьма! – заорал дезертир со шрамом. – Ах ты, гадина! – он хотел было ударить Каллиопу, но та с завидным для старухи проворством отскочила в сторону, немедленно пожалев об этом. Нога, которую она недавно подвернула, снова напомнила о себе.
Брюнет схватил его за ворот.
– Уносим отсюда ноги, Нархат, – стал он упорствовать. – Я слышал о местных ведьмах. Если сделаешь ей плохо, пожалеешь, что на свет родился, – он с трепетным ужасом глянул на мнимую сухонькую старушку.
– А нам есть что терять? – не унимался светловолосый. Он смерил Каллиопу опасливым взглядом. – Ладно, катись ко всем чертям, грязная ведьма. Туда, где тебе самое место.
Брюнет уже тянул его, чтобы увести. Но бедолага Нархат всё ещё старался делать вид, что не боится. Всё же, легендами о злых ведьмах эти места полнились уже не одно столетие, а историями об отшельницах из глубин горных лесов, которые питались человечиной и околдовывали диких зверей, чтобы те служили им, пугали не только непослушных детей.
Когда парочка нерадивых разбойников скрылась из виду за ближним холмом, Каллиопа наконец-то выпустила воздух из лёгких и часто-часто задышала. Она поднесла к лицу ладонь, обмотанную ветхой материей. На ней лежали три крохотных шарика с пороховым зарядом. Что ж, ещё на пару-тройку подобных встреч ей хватит, а потом… Потом она пожалеет, что не родилась ведьмой.
Каллиопа зашагала дальше. Чем ближе она подходила к месту назначения, тем острее ощущала неотступное желание помыться. Со стороны она выглядела грязной оборванкой, наверное, даже слишком грязной. Но деваться было некуда, приходилось обтирать себя болотной тиной, чтобы скрывать свой запах от хищников и в некоторых случаях вызывать брезгливое желание отойти от неё подальше у встречных путников со злыми намерениями.
Она не боялась ведьм. Каллиопа попросту не верила в них, но даже её почтенный батюшка – врач и по совместительству алхимик с беспокойным умом – твердил, что они существуют.
– Я верю, и да услышит меня бог, что ты никогда не встретишь ведьму на своём пути, дочка, – говорил он ей как-то вечером, когда они вместе наводили порядок в лаборатории. – Ведьма не знает ни любви, ни жалости. Она воплощение зла, порождение зла и само зло в чистейшем виде.
– Как концентрированное вещество без примесей? – усмехнулась тогда Калли, за что отец наградил её гневным взглядом.
– Ты мала и глупа, раз смеешь говорить подобное. Если бы ты знала то, что знаю я, – он недоговорил, прикрыв руками лицо, затем продолжил. – В нашем мире есть то, что нельзя объяснить ни наукой, ни логикой. К этим знаниям подпускают лишь избранных. Но мы с тобой – простые смертные – можем им противостоять. Наша сила здесь, – он окинул широкой ладонью обширный склад с бутылками, колбами, книгами, нагромождением ящиков, ваз разных форм и аппаратов со сложным устройством трубок и пружин.
Каллиопа, которая всё ещё держала вымытый стеклянный сосуд, проследила за движением его руки.
– Полагаю, колдуны не столь глупы, чтобы не знать, откуда берётся порох для снарядов, отец, – проговорила она, сконфуженно глядя на него. Она не любила спорить с ним, но Сагиил Парфянин сам воспитал в своей единственной дочери стремление к познанию, а вместе с тем и желание докопаться до истины, которая, как известно, рождается в споре.
