Дочь лучшего друга. Мое порочное искушение

1. Дочь лучшего друга. Мое порочное искушение

Я часто дышу, пока наблюдаю за ним.

А уже через миг на мою талию ложатся мужские ладони.

И я бы многое отдала, чтобы это были руки Асадова. Но Дан стоит неподвижно. Лишь холодным взглядом скользит мне за спину, разглядывая того, чьи руки меня обнимают.

В щеку прилетает короткий отрывистый поцелуй.

– Привет, любимая.

Я отмираю. Сдержанно улыбаюсь.

– Привет… – отрывисто отзываюсь, – Дан, – перебарывая себя, говорю, – познакомься, это мой жених.

Я была влюблена Даниса Асадова всю свою жизнь. Мужчину, чувства к которому навсегда останутся под запретом. Мужчину, с которым нас связывает всего лишь маленький грязный секрет. Лучшего друга отца…

2. 1

Софи.

Мне хочется улыбаться. Глупо и широко. А еще снова и снова вдыхать аромат кориандра, сандала и табака. «Эгоист». Этот запах впитался в ткань его белоснежной рубашки, за ворот которой я так упрямо цепляюсь. И в кожу его тоже впитался.

И в меня.

Впитался насквозь.

Я наощупь нахожу грубые губы. Целую. Кусаю.

Нутро плавится от порочных желаний. Нежную кожу лица щиплет от колкой, грубой щетины.

Да! Да! Это он! Он мой мужчина! Я это инстинктами чувствую! Какая логика?! Какие доводы здравого смысла?! Пошли они к чертовой матери, когда есть то самое животное, изнуряющее чувство внутри.

Чувство жажды по человеку.

И мне его хочется пить голодно, ненасытно.

Его влажный язык проникает в мой рот. Скользит по зубам. Заставляет губы дрожать.

Его влажный язык…

Стоп…

Его влажный язык…

Слишком влажный.

И на грудь что-то так сильно давит.

Я хмурюсь, стараясь утихомирить жгучее, прожорливое чувство внизу живота - погоди. Что-то не так.

Поцелуй становится совсем не таким, каким быть обязан у двух, горящих друг другом, людей.

Я жалобно хмурюсь, ведь мое «сознательное» уже взяло верх над «бессознательным». Дало сигнал к пробуждению.

– Ба-ани-и-ис! – дую губы, обидевшись на него. Ссаживаю с себя атакующего щенка.

Но двухмесячный настойчивый бигль со свисающими ушами и неумелым желанием меня облизать, так просто не намерен сдаваться. До последнего тянет мокрый длинный язык.

– Ну ты и… Блин, такой сон не дал досмотреть, – ворчливо переворачиваюсь на другой бок.

А Бани в это время, весело виляя хвостом, перемахивает через меня и снова принимается признаваться в любви телячьими ласками.

– Ладно, ладно, – зажмуриваюсь сильнее, – еще пару минут, хорошо? – Кладу руки под голову, – сейчас мы доцелуемся только… БЛИН! А который час?!

Подскакиваю на мягкой кровати немного пружиня. Хватаюсь за телефон.

– Епрст, Банис! – беру щенка на руки, целуя его. – Ты моя умница! Спасибо, что разбудил!

Настойчивой трели будильника я, как обычно, не слышала.

– Знаю, знаю, с тобой надо погулять, чтобы ты сделал свои делишки, – тараторю сварливо, натягивая длинное вечернее платье. Оно еще со вчерашнего дня ждет своего звездного часа, одиноко вися на дверце гардеробного шкафа. – Но я жутко опаздываю, родной! – извиняюсь перед своим подопечным. – Я кому-нибудь позвоню. Улю попрошу с тобой погулять, хорошо? Ты ведь не обидишься, правда?

Наспех сыплю Банису корм. Наливаю в миску свежей воды, вчерашнюю этот господин пить просто отказывается. Несусь чистить зубы. Споласкиваю лицо холодной водой и подкрашиваю ресницы.

Вот же растяпа. Умудриться проспать в такой важный день!

Уже в такси пытаюсь уложить волосы, доводя внешний вид до приемлемого человеческого.

– Где ты была?! Ты что, проспала?! – набрасывается на меня Ингрид, стоит только переступить порог галереи.

– Ой, мамочки, – прикладываю руку к дребезжащему сердцу. В галерее рабочие носятся как муравьишки - трудяги. Туда-сюда на спинах огромные картины таскают. – Эту на южную стену! – отдает Ингрид указы. – Так, через час уже открываемся, – она придирчиво глядит на меня. Волосы поправляет. Губы поджимает с долей справедливого скептицизма. – Соня. Ну Со-оня. Такой важный день. Твоя первая выставка в родном городе.

– В следующий раз вообще спать не буду ложиться, чтоб не проспать! – совершенно искренне ее уверяю.

Больше, чем я сама сейчас ругаю себя, не способен никто. Взывать к моей совести бесполезно - она вообще еще не проснулась.

– Ладно, – заминает девушка тему. – Это все потом. Скажи мне, – почти насильно мое тело разворачивают к центральной стене. – Я решила ее в самый центр. Ты не против?

По моей спине растягивается вереница мурашек.

«Она» - это картина. Мой «Поцелуй»

Картина, где сконцентрированы все эмоции к одному единственному мужчине.

Холодеют ладошки.

С тех пор как полотно появилось на свет, я старалась на него не смотреть. Просто отдала его Ингрид.

На картине мужчина и женщина.

Нет. Не я и Он. Просто абстрактная пара. Их губы соприкасаются. Взгляды плавятся. Тела тянутся навстречу друг другу, будто поддаваясь магнитам, вшитым в грудины.

Они бесстрашно несут свои души в самое жерло, не боясь оставить вместо себя горстку жалкого пепла.

– Я думала… – выдыхаю, – Ингрид, я считала, что ее вообще здесь не будет. Ну, или повесить ее во второй зал… Хотя бы…

Слышу, как она закатывает глаза.

– Милая, ты поехала крышей? Эта картина - твой бриллиант! Какие тона! Какая экспрессия! Сколько страсти! Эмоций! Нет, ты просто не можешь прятать ее от своих поклонников! Они возненавидят тебя.