Март 1993 года,
юго-запад Западной Вирджинии
Старик чиркнул спичкой об камень, на котором сидел. Поднес огонек к трубочке и раскурил табак. Мерцание пламени во тьме осветило его морщинистое лицо.
Тихо в ночи.
В безоблачном небе над головой старика ярко блестели звезды. Это по-прежнему оставалась страна Бога, несмотря на то, сколь много зла он успел повидать. Окинув взором свои широкие, тянущиеся в бесконечность, фермерские угодья, он был рад тому, что не видел сильно далеко, так как землю свою в последнее время совсем запустил.
Пыхала трубочка. Клубы дыма завивались в небеса. За спиной старика, примерно в пятидесяти ярдах, расположился дом, в котором он прожил последние сорок лет. Старик изо всех сил старался игнорировать доносившиеся оттуда звуки и предпочел смотреть вверх. Невооруженным глазом он различал Орион со своим чертовым поясом; маленькую красную штучку по имени Бетельгейзе; Большую и Малую Медведицы. Они висели здесь всю его жизнь, и только сейчас ему удалось выкроить момент, чтобы полюбоваться ими.
Сзади донесся размеренный топот. То был Бак, гончий пес. Приблизившись к хозяину, он начал тыкать в него своей мордой. Старик оторвал взгляд от звезд и посмотрел на пса.
– Все в порядке, Бак, – он обнял и погладил верного друга.
Тем не менее, пес продолжал скулить.
– Дам-ка я тебе затяжечку, чтобы унять твои нервы, – сказал старик и протянул трубочку Баку.
Пес принюхался и отпрянул.
– Не каждому по нраву. Согласен.
Бак помотал головой и прилег на траву рядом с камнем, на котором восседал его хозяин.
В доме позади них хлопнула дверь. Пес посмотрел на старика и приглушенно завыл.
– Ты только посмотри на эти картинки в небе, Бак. – Старик указал трубочкой на Орион. – Вон тот, что прямо над нами – один из самых свирепых охотников, каких только знал мир. Ты обязан относиться к нему с уважением, старина. Если бы у него в свое время был ты со своим носом, то для нас больше не осталось бы дичи.
Бак стрелял глазами от старика к трубочке, от трубочки к звездному небу. Его свисающие уши приподнялись, когда из дома послышался звон бьющегося стекла. Он заерзал на месте и заскулил.
– Слышу-слышу, Бак.
Старик не шелохнулся. Он подумал о ноже, который носил в комбинезоне, и прикинул, как лучше поступить – прикончить Бака прямо сейчас, или же позволить ему дальше самостоятельно хозяйничать на ферме. Он пришел к выводу, что старый гончий пес вполне самостоятелен и без хозяина не пропадет. Пора покончить с намеченным делом.
Старик встал и почувствовал, что зад онемел от долгого сидения на камне. Бак тоже вскочил и замер. Старик потянулся, разминая ноющее тело. Он последний раз затянулся из трубочки и оставил ее дымиться на камне.
– Полагаю, пришла пора положить конец всему этому, – сказал он, глядя на Бака. – Я хочу, чтобы ты оставался здесь, старина.
Бак склонил голову набок.
– А теперь слушай меня, упрямый ты сукин сын. Не важно, какой грохот ты услышишь из дома – не суй туда свою задницу. Знаю, как чешутся у тебя лапы погнаться за тем, что там, чем бы оно ни было, но никакого толку не выйдет. Оно тебя просто прихлопнет.
Бак оставался неподвижен.
– Лежать!
Пес выполнил команду. Старик повернулся лицом к своему дому. Один его глаз дернулся, а руки начали сжиматься. Он сбился со счета, как много раз сталкивался с подобными ситуациями, но сейчас все казалось совсем по-другому. Потому что теперь дом был его собственный.
– Послушай, Бак, – обратился старик к лежащему рядом с камнем псу. – Если я не позову тебя на рассвете, пойди и закуси одним из цыплят. Пить можешь в долине вон там. Ты знаешь, что делать.
Бак положил морду между передних лап и закрыл глаза. Старик зашагал к дому, на ходу принявшись бормотать:
– Отче Наш, молю Тебя о том, дабы Ты не оставил меня в сей темный час. Молю, избави меня от страха, да пребудет со мною Любовь Твоя и Свет Твой.
Тень мелькнула в окне спальни на втором этаже. Старик ощутил нахлынувшую дрожь, но продолжал идти вперед.
– Молю Тебя, дай мне сил сразиться со злом пред лицом моим. Ты всегда был рядом со мной, и я верую, что не покинешь Ты меня. Верую в Тебя, Господи, и молюсь о том, дабы исполнил Ты через меня волю Твою.
Из дома донесся женский хохот. Старик закрыл глаза и продолжил путь. Слеза покатилась по его щеке.
– Во имя Господа нашего Иисуса Христа! Аминь!
Он вытер слезу и открыл глаза. Из-под воротника рубашки вынул крестик на цепочке, поднес к губам. Засунул его обратно и прижал к сердцу, где всегда обычно и носил.
Еще через несколько шагов он дошел до переднего крыльца. Увидел, как деревья, окружавшие его владения, колыхнулись от порыва ветра – до того, как сам его ощутил. В темное время суток весенний ветерок принес прохладу. Зазвенели колокольчики. Кресло-качалка на крыльце дернулась туда-сюда со страшным скрипом. При других обстоятельствах старик посчитал бы окружавшую обстановку безмятежной.
