Дом стоял на невысоком холме, окруженный старыми деревьями, плавно переходившими в густой лес. За все время своего крайне долгого существования он успел пережить немало людей, сменил множество хозяев и, без сомнения, повидал всякое. О нем ходили легенды, чарующие и леденящие кровь, передававшиеся в нашей семье из поколения в поколение.
Но сейчас он не вызывал у меня страха. Ютившийся неподалеку от берега почти бескрайнего озера, купавшийся в лучах осеннего солнца, отраженных от его водной глади, особняк выглядел воистину прекрасно. Его вид меж тем все же хранил в себе некую усталость от всех и вся. Эта эмоция, заключенная в неподвижных стенах, идеально гармонировала с моим внутренним миром. Я вдруг почувствовал, будто, прибыв сюда, оказался наконец на своем месте.
Мой дядя, Гаус Кринсби, ныне являлся законным владельцем дома. Вернее, все мы лишь в силу привычки называли его дядей. На самом же деле он был мужчиной в летах, истинный возраст которого не знал никто. Как никто не ведал, чем он занимался и как нажил свое состояние.
Почти всем нам сей загадочный человек был известен тем, что раз в десять лет приглашал родственников под крышу этого строения. Для чего – до конца не понимал никто. Быть может, дабы оценить успехи своей семьи, выбрать лучших и худших, недостойных упоминания в завещании. Кто знает? Но одно было неоспоримо. Короткого времени, проведенного вместе с нами здесь, ему с лихвой хватало, чтобы утолить свою скудную жажду общения и забыть о нас еще на десять лет.
Надо признать, дом, как и свой прошлый приезд в эти края, я помнил весьма смутно. Первый и единственный раз, когда мне довелось побывать в гостях у дяди, состоялся для меня в слишком юном возрасте. Тогда мне едва исполнилось шесть лет, и все вокруг казалось донельзя чудесным, будь то солнечный луч, пробивавшийся сквозь пыльное окно, или старая книга с позолоченным рисунком на обложке, лежавшая на письменном столе.
После моего шестнадцатилетия, когда нам пришло очередное приглашение, меня охватил серьезный недуг. Принять его я не смог. Моя мать, конечно же, тоже предпочла остаться рядом со мной. Потому написавший мне теперь письмо человек являлся для меня, по сути, абсолютно чужим. Таинственным незнакомцем, чье существование было овеяно огромным количеством часто далеких от правды слухов.
Впрочем, терять мне было нечего. В родном городе меня больше ничто не держало. Время, которое я переживал, было непростым. Мне требовалась смена обстановки, покой и хотя бы относительное отсутствие суеты. Возможность приехать сюда, в Молтен Рок, пришлась как нельзя кстати.
Если уж быть до конца честным, это название носил городок, расположенный примерно в получасе езды от особняка. Официально последний не являлся его частью. Но каждый, кто имел отношение к нашей семье, не обращал внимания на такие пустяки.
Ютясь за одним из изгибов береговой линии, Молтен Рок был зажат меж озером и нависавшей над ним с противоположной стороны скалой. Последняя, обрушившись сверху, за минувшие тысячелетия столь причудливым образом поддалась натиску терзавших ее дождей и ветров, что издали казалось, будто она оплавилась, и теперь темный монолит медленно стекает к неровному подножию. На деле это была лишь иллюзия.
Городок же вполне можно было рассмотреть, стоя неподалеку от дома Гауса Кринсби. Из его верхних окон, должно быть, открывался еще более впечатляющий вид.
Стоило мне по дорожке приблизиться к главному входу, как тяжелые двери томно скрипнули. Навстречу уже спешила приятная женщина в строгом темном платье со светлыми, аккуратно зачесанными волосами, в которых отчетливо различима была седина.
– Тетя Лорейн? – невольно спросил я. За всю мою жизнь мы виделись лишь несколько раз, и черты ее лица порядком стерлись из моей памяти.
– Эндрю, мой мальчик! Как давно мы не виделись? – Она протянула руки, чтобы крепко обнять меня.
– Пару лет, надо полагать, – выдохнул я, высвободившись из ее объятий. – Время идет, а вы все хорошеете.
– Льстец! – с притворным сожалением покачала головой она. – Азалия вырастила льстеца. Но даже так должна заметить, ей определенно есть чем гордиться.
– Было, – поправил я. – Ее нет с нами вот уже два года.
– Никак не могу свыкнуться с этой мыслью. Эта утрата стала ударом для всех нас. Твоя матушка всегда казалась мне самым светлым и чистым существом, которое я встречала на этой грешной земле. Стыдно признаться, что свою кузину я любила, должно быть, больше, чем родную сестру. Будь у меня сестра. Однако жизнь человека такова, что рано или поздно она всегда приводит к смерти. И у каждого эта тропа имеет свою никому не ведомую длину.
Но хватит о грустном. Так почему же ты решил приехать в этот раз?
– Говорят, здешний воздух обладает целебными свойствами и способен затягивать душевные раны. Именно то, что мне сейчас нужно.
– Ах, так значит ты прибыл не для того, чтобы почтить визитом столь горячо любящую тебя родственницу? – Она сделала вид, будто обиделась, при этом не сумев сдержать улыбки. – Я понимаю. Чем старше мы становимся, тем сложнее порой обернуться назад, к своему прошлому. Каким бы светлым и счастливым оно ни казалось. Нынче у молодых людей совсем иные цели и… Как вы там любите говорить? Приоритеты.
