Где-то, за границей привычного взгляда, есть место, которое не отмечено ни на одной карте. Туда не добраться поездом, самолётом или даже долгим пешим путём. Оно открывается только тем, кто по-настоящему готов услышать. Не звук – а тишину между словами. Не ответ – а вопрос, который дрожал в сердце так долго, что стал его частью.
Именно туда однажды попала девочка по имени Аой.
Она не сбежала. Не потерялась. И даже не искала. Она просто… услышала. Тихий зов. Едва уловимый. Как будто кто-то или что-то звало её из глубины времени. Изнутри самой себя.
С тех пор каждый месяц приносил ей письмо. Не бумажное. Не запечатанное. Письмо – это был день, запах, тень, слеза, рисунок на запотевшем стекле. Что-то, что меняло её, даже если она этого не замечала сразу.
В её комнате, на подоконнике, стояла ветка. Обычная, сухая. Но с первой страницей этой истории она начала меняться. На ней появлялись почки. Они распускались, когда Аой понимала. Чувствовала. Принимала. И каждая из них рассказывала часть её самой – забытую, вытесненную, важную.
Эта книга – не просто о двенадцати месяцах. Она о двенадцати шагах к себе. О тихой силе, что растёт в нас, когда мы слушаем. Когда не боимся вспоминать. Когда учимся прощать.
Ты тоже держишь её сейчас в руках. Не удивляйся, если, переворачивая страницу, услышишь собственное имя. Или чей-то голос, давно забытый. Эта история – не только о Аой.
Она – и о тебе тоже.
Глава I – Лунолесье
Когда деревья спят, но слышат.
Снег падал беззвучно, будто боялся потревожить сон леса. Каждая ветка была укрыта белым покрывалом, как старая книга, забытая на столе. Ветер шептал между стволами – не сердито, а задумчиво, будто вспоминал давно забытые слова.
Аой стояла на границе леса, завернувшись в дедушкин плащ, и смотрела вперёд. В этот день, первого дня нового года, её сердце почему-то стучало тише. Будто оно тоже боялось нарушить молчание зимы.
– Ты правда хочешь туда идти? – спросил Ёдзу, маленький лис с двумя хвостами, который появился рядом в тот же день, как пропала мама.
Аой кивнула. Ей снился этот дом – среди деревьев, с окнами, смотрящими в небо, как глаза старика, помнящего ветра. Он звал её. Не голосом, а чем-то глубже. Садом. Безмолвным садом.
Они шли долго. Снег скрипел под сапогами, но даже он утихал, когда они вошли в Лунолесье – часть леса, где ночи не бывают чёрными. Здесь снег светился, как молоко в чашке при свечах, а деревья отбрасывали тени, будто у них были свои мысли.
Дом стоял на обрыве. Он не был страшным – наоборот, он выглядел так, будто ждал. Крыша была покрыта инеем, а на двери висела старая табличка: «Не входи – если не умеешь слушать».
Аой молча коснулась дверной ручки. Она была тёплой.
– Я слушаю, – прошептала она.
И тогда дверь открылась сама.
На столе, покрытом сухими лепестками, лежало письмо. На нём было написано чьей-то нетвердой рукой:
«Добро пожаловать, Аой. Ты пришла вовремя. Первая тайна ждёт тебя за первым сном».
Ёдзу вздохнул:
– Началось.
А снег за окном продолжал падать – как забытые слова, наконец найденные.
Аой провела пальцем по краю письма. Бумага была шероховатой, с запахом трав и чего-то старого, похожего на дым из трубки дедушки. Письмо пульсировало лёгким теплом – как будто в нём еще жила мысль того, кто его написал.
Она развернула его осторожно, будто боясь расплескать смысл.
«Если ты читаешь это – значит, лес признал тебя. Это бывает редко. Здесь ты найдешь двенадцать ключей. Не из железа. Не из дерева. А из воспоминаний. Открывать придётся не двери, а себя.»
Аой моргнула. Внизу письма кто-то нарисовал ветку с пятью почками. Они были пронумерованы.
– Что это? – Ёдзу запрыгнул на подоконник и ткнул носом в рисунок. – Эти почки… одна уже раскрыта.
Аой посмотрела на ветку за окном – точно такая же. И одна из почек действительно трепетала, будто внутри дышало что-то маленькое и светящееся.
– Это письмо… не просто письмо, – прошептала она. – Это… как начало дыхания.
Она села за стол. Комната была тёплой, пахла медом и сосновыми иголками. На стенах висели старые картины: девушка с глазами-солнцами, кот с четырьмя ушами, корабль, плывущий по звёздам.
Это место хранило воспоминания не людей, а, казалось, самого Времени.
– Кажется, я останусь здесь на ночь, – тихо сказала Аой.
Ёдзу свернулся клубком рядом, зевая:
– Это разумно. Все первые тайны приходят только тем, кто не торопится.
Когда она закрыла глаза, ей приснился голос. Он был похож на звон колокольчиков под водой:
«Ты найдёшь меня в капле. Не той, что падает, а той, что помнит небо.»
И в этот момент вторая почка на ветке у окна дрогнула.
Глава II – Капельник
Когда лёд плачет, и в его слезах рождаются пути.
Утро в Доме на ветру не наступало резко. Оно прокрадывалось – как музыка, которую сначала не слышно, а потом она оказывается внутри тебя. Аой проснулась не от света, а от запаха – свежая вода, мята и тонкий аромат дыма. Как будто весна тайно прошлась по полуночному снегу.
Окно было запотевшим. На стекле кто-то провёл пальцем слово: "вспомни".
– Я ничего не забывала, – прошептала Аой. Но сердце сжалось – потому что, может быть, и правда забыла.
