Нельзя уйти от своей судьбы –
другими словами, нельзя уйти от неизбежных
последствий своих собственных действий.
Ф. Энгельс
Солнце заливало комнату невыносимо ярким светом. Макс попытался открыть глаза, но боль была такая, что ему захотелось опять отключиться и ничего не чувствовать. Однако он знал, что теперь-то он точно не уснёт.
Сжав голову руками, Максим со стоном поднялся. Голова кружилась, а желудок так и норовил избавиться от своего содержимого. Макс уже успел доковылять до туалета, когда мучительные спазмы скрутили его пополам.
Что же он пил такое вчера, что так хреново-то? Впрочем, Макс не только не помнил, что он пил, но и какой сегодня день, и сколько времени он уже не просыхает…
Он с надеждой открыл холодильник, но там было пусто… Пусто, как в пустыне… Нет, как в пустыне было у него в глотке – сухо и жарко. Очень сухо и жарко. Как же хочется выпить!
Налив в стакан воды из-под крана, Макс жадно опустошил его. И вновь резкие спазмы в животе скрутили его, но на этот раз он не успел добежать до туалета.
Уже гораздо позже, когда желудок немного успокоился, а вонь от рвотных масс, казалось, просочилась во все клетки тела, Максим доплёлся до ванной. Включив холодную воду и скинув с себя грязную и пропитанную многодневным потом одежду, он залез под душ. Трясясь всем телом, Макс пытался припомнить, когда это случилось? Сколько дней назад? Сколько дней, а может и недель, прошло с тех пор, как её не стало?
Но в голове всплывали только разрозненные образы: люди в чёрном облачении, скорбно стоявшие вокруг лакированного гроба; полные слёз глаза Оксанки, укоризненно взирающие на него; и голубое небо… Такое голубое и чистое, что оно никак не гармонировало с этой чудовищной обстановкой. Поверить в реальность происходящего никак не получалось, а соединить эти образы воедино мешала пульсирующая боль где-то внутри глаз и в висках. Она расходилась по всему телу и вновь возвращалась в голову, не давая сосредоточиться.
Отбивая зубами чечётку, он вошёл в спальню. Давненько Макс не мог похвастаться таким бардаком. Конечно, параноидальным чистюлей он не был, но порядок какой-то всё же любил. Но сегодня его взору предстало отвратительное зрелище в виде наваленных то тут, то там груд бутылок, пивных банок и пачек из-под сигарет. Да и пахло как-то мерзко…
Выудив из-под кровати мобильник, он, наконец, решился его включить. Максим, конечно, понимал, что ничего хорошего он там не обнаружит, но надо же было когда-то это сделать?
Жалобно мяукнув, телефон ожил, и сразу же ручьём, как из дырявого корыта, полились сообщения, недвусмысленно намекающие ему о количестве входящих звонков. Где-то на восьмом сигнале Макс перестал считать. Это даже неплохо, столько звонков. Значит, кому-то он ещё нужен. Или был нужен…
Порывшись в шкафу, он нашёл чистую футболку и джинсы и, сев на помятую кровать, уставился на пустой и грязный стакан. И что дальше? Пойти ещё выпить купить и вновь забыться, или попытаться как-то жить дальше? И почему, собственно, у него так крышу сорвало? Он ведь её даже не любил… Может, чувствовал вину за то, что они расстались и всё это произошло?
