О, загадочная русская душа, чем же ты интересна всем? Зачем к пониманию тебя так стремятся философы, психологи, экономисты, проповедники всех мастей, политики и управленцы, местные финансовые элиты, а в еще большей степени глобальные мировые?.. И душа народа ли интересует всех или нечто другое, прагматично-материальное, как бы принадлежащее ей?
Посмотрим внимательней на любопытствующих. Пусть первые из них будут те, кто искренне ищет ответа. При всем уважении к ним скажем прямо: «Им не найти его». Не потому что они не талантливы, а потому что сам термин «ДУША» в его глубинном религиозно-философском понимании, как «дыхание жизни», недоступен логическому обоснованию и после пары общих фраз в преамбуле, говорящих о непонимании этого, мы будем читать в работах размышления о психотипе русской нации, сильных и слабых сторонах характера, её поведенческих моделях, исходя из ретроспективы, настоящего и предполагаемой перспективы…
Но не будем задерживаться на анализе этих первых; нам интересны вторые – те, которых в разной степени мы можем назвать управленцами и которые имеют практический интерес к русской душе. Различая внутреннее и внешнее управление, начнем с внутреннего, задав вопрос: «А давно ли душа России находится на распутье или некто из века в век держит её там, чтобы потянуть в нужную для себя сторону? Связывает ли новая русская элита как когда-то своё величие с величием своего государства? И действительно, воистину ли русская элита – эта новая элита? Заслужила она называться таковой? Или она тоже на распутье, в тяжких раздумьях, в тренде глобализации, а не выгодней ли отказаться от идентификации со своей нацией?»
«И, зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Мф. 5:15).
Что наш дом – Россия, Земля, Вселенная…?
Что подсвечник – идея, предназначение?
Что свеча – русский народ?
Кто зажигает светильник и кто ставит под сосуд?
Над моей наивностью будут долго смеяться, если я повторю как о безусловном приоритете в управлении: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугой»1, но… именно этот подсознательный, почти религиозный императив в гораздо большей степени присущ русскому мышлению, более чем иногда сверх меры противопоставляемому западному. И всё же многим кажется: русская душа как бы застыла в удивлении перед миром, живущим во лжи, не по совести и Слову Божию, тогда как «западная» активно ищет обоснования, оправдания этому и возможность хоть как-то комфортно приспособиться, извлечь возможную выгоду для себя, даже в ущерб другим. Я не склонен никого идеализировать; гармония – это когда сансара и нирвана находятся в единстве и сильный крен в какую-либо сторону может печально закончиться для социума. Поэтому давайте посмотрим на реальность как она есть, без оценок – хороша она или плоха, да и кто мы такие, чтобы судить, и кого судить, если ни хозяин, ни раб не живут по истине – один чрезмерно возвеличивает себя как бога, а другой ещё хуже – унижает бога в себе, и истинно, те и другие, все мы просто функционируем, исходя из собственного и навязанного обществом понимания обстоятельств.
Красиво написал поэт: «Душа обязана трудиться…»2 «Поэты слишком много лгут», – с иронией заметил знаменитый философ3. Верно, поэт и не ведает, что говорит лукаво. Душа не обязана трудиться: труд для неё – органическая потребность и часть её сути, без которой она, подобно пустоцвету, засохнет, не дав плода. Это неведение или скрытая насмешка, это незаметное искажение смыслов довлеет над всеми нами. Отчего слышим мы негативный оттенок в словах «работать, рабочий»? Может, оттого что работа – это рабство, нужда, вынужденный форс-мажор, который должен быть как можно быстрее преодолён, чтобы, затянувшись, не перейти в хронический стресс со всеми болезненными последствиями, и труд – вовсе не синоним работе, точнее, антоним. Труд – та энергия деятельности, что придает радость и смысл существованию.
Меж этих берегов работы и труда лежит первый водораздел отчуждения предпринимателя с наёмными работниками. Если первый при всей условности (проясним это позднее) трудится, то вторые, скорее всего, «работают». Различие не фатально и невелико. Оно даже редко озвучивается, присутствуя в душе человека неосмысленным дискомфортом, снижая производительную потенцию и вынуждая стимулировать её у работника старым добрым методом кнута и пряника.
В доме на Красном Хуторке на книжной полке стоит сборник произведений одного из самых интересных для меня мыслителей – Фридриха Ницше. Сказанное с горькой иронией им почти 100 лет назад еще более актуально сегодня: «Наш век ставит себе целью сделать человека возможно полезным; для этого нужно наградить его добродетелями непогрешимой машины… Главным камнем преткновения при этом служит, конечно, скука… Чтобы превратить человека в „полезную машину“, надо приучить его к скуке, сообщить ей даже особую прелесть…» и далее об обучении, школе, которая должна обучить качествам машинального исполнителя.
