Мне 15. Я сижу в свеже-отремонтированной комнате в старом доме неблагополучного района Павлодара. Комната обставлена мамой, клеить постеры на стены нельзя и вообще ничего нельзя. Из своего у меня подушка с лицом Алекса Гаскарта, вокалиста любимой группы All Time Low, старая камера Canon, стопка коробок и книг на стуле вместо штатива и мечта «стать чем-то большим», но я пока не знаю, как это сделать. У меня не очень много опций: есть способы занять себя, но единственный шанс изменить жизнь радикально и «вылезти из помойки» – уехать в большой город.
Для меня большим городом стала Москва. Я не была в Питере, хоть и очень его романтизировала: больше потому что так делали все, а не потому что он мне правда нравился.
Я не любила Москву, потому что это было модно, ведь в Питере душа, а в Москве её нет. По крайней мере, я так слышала.
Но ещё я слышала, что там жизнь другая. Я слышала, что там есть Старбакс и Красная площадь под Новый Год, что там можно загадочно ходить по красивым старым улочкам со стаканчиком кофе и быть таинственной прекрасной незнакомкой. Я знала, что там есть небоскрёбы и Рублёвка, что Кутузовский проспект по ночам красиво светится, что там водятся деньги и что люди там никогда не ленятся и не устают. Я знала, что Moscow Never Sleeps и «В этом городе я знаю пути», что Москва слезам не верит, что её не любили поэты (Кстати, это неправда, спросите Цветаеву) и очень любили купцы. В ней строились здания, в ней рушились судьбы, в ней сбывались мечты. Я не сомневалась, что там можно «стать чем-то большим».
Обычно из моего захолустья поступают в шараги Омска, Новосибирска и Барнаула, ну, просто потому что это легко. Они уезжают в другой город, но по сути – продолжают жить в Павлодаре. Звонят маме каждый день. Приезжают домой каждые каникулы. Видятся со старыми друзьями. Те же проблемы, те же лица, те же сплетни. Мне это не подходило.
Я хотела уехать так далеко, чтобы все ужасы тех лет остались позади, и если бы и догнали меня – то очень нескоро. Москва была достаточно далеко. Никто там не знал меня настоящей.
Я попробую объяснить вам это чувство.
Вы деятельная активная школьница, мисс always-trying-too-hard-but-never-enough. Школьные концерты, мероприятия, олимпиады, YouTube-блог, каверы, книги и желание быть везде.
А вокруг вас – Никогде, как у Геймана. Туннели, грязь, подвалы и болота, только не вокруг, а внутри. На душе не то что кошки скребут – по душе бегают помойные крысы. Город, где нет перспектив. Город, где ничего никогда не происходит, а когда ты пытаешься что-то устроить – в тебя обязательно тыкнут пальцем.
В 2014—2017 Павлодар был худшей средой для того, чтобы даже пытаться «стать чем-то большим». Что больнее – меня ненавидели за то, что я пыталась. Нет, никто не окунал меня головой в унитаз, мы не в американском фильме. Мне не объявляли бойкот, меня не зажимали в коридорах. Но я слышала в этих коридорах разговоры. Я видела, как люди относятся ко мне. Это же так легко заметить.
На аск фм (Помните его? прилетало очередное «на каждое мероприятие суёшься в школе, бесишь», в Подслушано появлялось новое «Катя Гаскарт ты тупая пизда удали канал не позорься». Мою лучшую подругу Лусинэ стебали в классе за то, что она со мной общается. Больше близких друзей у меня не было. Мои подростковые бойфренды были такими же «не в тусовке» как и я. Слова «кринж» тогда ещё не существовало, но я уверена, будь оно в обиходе – его бы применили ко мне. Я не была изгоем, нет. Но и королевой школы мне тоже было не стать.
Вечный внутренний конфликт: остаться собой, но при этом всем нравиться. Я делала вид, что мне не больно, улыбалась, когда общалась в лицо с теми, кто обсуждал за спиной, ведь «я выше этого». А после я приходила домой, роняла портфель и плакала в своей комнате по 2—3 часа и ничего не снимала по полгода.
И как будто бы у меня недостаточно прав, чтобы сказать «меня травили», но игнорирование, исключённость из коллектива и холод ранят не меньше жестоких слов и воды в унитазе. Вы знаете, какими жестокими могут быть подростки.
Я не хотела быть одна – я собрала свою компанию. В неё позвали ещё людей, таких же «непринятых» остальными. Мы были токсичны друг для друга и токсичили на всех вокруг. Момент, когда мне перестало нравиться слоняться без дела по торговым центрам по 6 часов и обсуждать, какие все вокруг тупые, наступил достаточно быстро – и тогда токсик перекинулся на меня. Я «стала слишком крутой, чтобы общаться с нами». А я просто хотела общаться со своей лучшей подругой Лу, что тоже отделилась от них. Хотела больше снимать видео и общаться со своими интернет-друзьями.
Всё, о чём я мечтала с детства – слава, популярность, признание. А получила одиночество в толпе. Ты постоянно рядом со сверстниками, но тебе с ними не комфортно. Среди взрослых в городе нет ни одного человека, на которого я бы хотела походить. Я и сейчас никогда не послушаю совета того, кто после 18-ти остался жить в Павлодаре, потому что они не живут той жизнью, к которой стремлюсь я. У меня не было примеров для подражания. Ещё в 14 я поняла, что не хочу быть похожей на своих родителей. Дальше один за другим меня разочаровывали родственники, и если поначалу я сомневалась «Могу ли я отказаться от них», то со временем я научилась вырезать людей из жизни почти так же спокойно как наливаю себе утренний чёрный кофе.
