У меня было совершенно обычное детство. Хотя из него я помню очень многое, много деталей, но не нахожу ответов на свои вопросы и не вижу причин, почему все так сложилось. Почему я такая? Я родилась с этим или приобрела? Может, был в роду кто-то похожий? Спросить уже не у кого, поэтому это вопросы без ответа.
Обычная жизнь обычного ребенка. Мама, папа, сестра. Детский сад, школа, семейные прогулки по выходным – с мороженым и иногда с каруселями. Затем жизнь обычного подростка – с типичными для этого времени проблемами. Все подростки чувствуют себя «не такими», отличными от этого мира. Хотят найти своих и для этого сбиваются в стайки. Для меня стаи не нашлось. Сверстники заметили разницу между мной и ими – возможно, даже раньше меня самой. Это привело к тому, что желания общаться с людьми становилось все меньше. С подросткового возраста я не поддерживала длительных отношений ни с кем, кроме родных. Люди стали меня интересовать исключительно как объект для наблюдения, и меня удивляло искреннее желание некоторых из них общаться со мной. Белой вороной я так и не стала – может, не хватило бунтарского духа, и я побоялась открыто идти против всех, а может, с течением времени отпала необходимость противоречить и противопоставлять. Однако, отчужденность осталась. Мне категорически не хотелось заводить близких друзей, и после смерти родителей единственным другом осталась сестра.
Еще писательство не было моим предназначением – я в него не верю. Все вокруг носятся с идеей, будто человек рождается с определенной миссией, и вся цель его заключена в том, чтобы эту миссию постичь и исполнить. Я же начала писать я потому, что мыслям слишком тесно становилось внутри меня, и так как не было желания делиться с кем-то, приходилось делиться с бумагой.
Правда, началось все далеко не сразу. Мысль о том, что нужно заняться писательством, посещала меня время от времени. Это казалось очень важным, необходимым и даже неизбежным. Но я ничего не предпринимала. Ни одной попытки начать за двадцать с лишним лет, будто чего-то ждала. Казалось, что нужно еще что-то узнать, еще что-то увидеть и еще что-то понять. Но однажды я почувствовала, что если не начну, меня просто разорвет изнутри. Слова переполняли и требовали выхода.
Начала с потока мыслей – просто записывала то, до чего додумалась за всю жизнь. Потом захотелось дойти до чего-то важного и значимого. Но я слишком долго была заложником собственных убеждений о необходимости приобрести «что-то», прежде чем начать этим делиться хотя бы с бумагой. Казалось, что я готовлюсь – наверное, поэтому мои первые опыты и попытки не давали эффекта, он проявился гораздо, гораздо позднее, когда я сама себе дала разрешение, решила, что готова.
Началось все в тот период жизни, когда мне хотелось лишь покоя. Раннее утро. Большой светлый офис с ячейками рабочих мест сотрудников. Рабочий день еще не начался, но людей уже много. Слишком много. Я, как обычно, пришла раньше всех, ведь нужно заботиться о своей карьере. Мою старательность должно увидеть и оценить начальство. Провести 13 часов в офисе было нормой. Шел четвертый год работы в этой компании, и недавно меня повысили: с самой нижней ступеньки карьерной лестницы перевели на предпоследнюю. Я годилась собой, стараясь отлично выполнять свои обязанности, планируя построить хорошую карьеру.
Еще раньше, до повышения, я поняла, что не весь рабочий день занят делами, очень много времени пропадает зря, поэтому делала вид, что усердно занята счетами и письмами на своем компьютере, а сама писала. Наблюдала за коллегами и описывала свои открытия. Разумеется, приходилось делать это урывками, потому что среди шума я постоянно слышала свое имя – кто-то обращался с просьбами и поручениями, вызывало начальство для отчета, необходимо встретить клиентов и многое другое. Но и на писательские тренировки времени хватало.
Писала о том, чего так не хватало – о тишине, покое и одиночестве. Про приятное, долгожданное одиночество, наполненное внутренними наблюдениями. Когда можно спросить у себя: «А чего хочешь ты?», – и впервые за долгое время услышать ответ. Я так устала от всех этих людей, что через пару месяцев тренировок, я как это называла, не могла даже наблюдать за ними, как делала это поначалу. Четыре года напряженной и старательной работы без отпуска делали свое дело.
Сначала мне нравилось искать в коллегах интересные, только им присущие черты и представлять их героями своих будущих книг. Я описывала их внешность, а затем и характеры. Мы тесно сотрудничали по работе, часто виделись вне работы на корпоративных праздниках и мероприятиях, но друзьями ни с кем из них так и не стали. Больше всех мне нравилась Маргарита. Этой стройной брюнетке со стрижкой-каре невозможно было дать больше 30, но ей было уже 40, и она была матерью-одиночкой двоих детей. Иногда мы обедаем вместе, и каждый раз она, закатывая глаза, вспоминает своего бывшего мужа:
– Это такой подлец! Оставить меня, идеальную жену, и уйти. Нет, ну ты представь, он живет со своей новой пассией в ее малюсенькой квартирке, как какой-то альфонс! И как меня угораздило родить от него двоих детей? Но он такой красавец, что на него сложно не запасть. – Голос у нее был волнующий и томный, а бывший муж – любимая тема для разговоров. Мне просто было интересно и забавно ее слушать.
