Эротоманка. Все о любви

Эротоманка. Все о любви
О книге

Искусство востребовано прежде всего как гормональный генератор.Оно пробуждает чувства любви, ненависти, возмущения и протеста.Праздник Эроса необходим каждому, как безбашенный карнавал, как надежда на перемены.

#Любовные романы #Историческая фантастика #Эротические романы #Стихи и поэзия

Читать Эротоманка. Все о любви онлайн беплатно

Шрифт
Интервал

© Ноэми Норд, 2018


ISBN 978-5-4490-0938-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Высокая волна

«Мы  дети волн, мы  дети слов…»

Мы  дети волн, мы  дети слов,
нас надышали, наговорили,
напели, в музыку погрузили,
и вынули из колыбели миров.
И с тех пор мы качаемся
в такт этот, в ритм,
на слова спешим, поцелуи,
сами волны свои создаем – говорим,
сами волны уже, сами – струи.

«Цель художника – уловить взгляд…»

Цель художника – уловить взгляд,
интонацию веры и страсти,
а потом – пусть велят, запрещают, казнят
все вселенские пытки и власти.
Это чудо – от нежного легкого «чуть»,
эти возгласы не умильны.
На коленях полмира: «Бис!», «Браво!» и «Будь!»
А другие полмира – бессильны.

Цунами

Моли – не моли, проси – не проси,
море слез – срез хрустальный вдыхаю,
до боли вдыхаю, до рези в груди,
замираю, не выдыхаю —
не дышу – не дышу – храню – последний миг —
последний раз – последний лед – волны и волны —
не  дышу – не дышу – не дышу – только б ни  крик,
ни  рев – ни  шторм – не в час, плачем полный.
Я и ты. И цунами.
 Гляди! Там – гляди!
За мгновенье до черной смертельной волны,
что горой вознесется, как диво,
что сметет, унесет, навсегда разлучит:
– Посмотри, дорогой, как красиво!

«Искусство – тоннель сверхскоростной…»

Искусство – тоннель сверхскоростной
между временами:
вытянуть из прошлого
охапку с цветами
или снежинку на углях изобразить.
Или кусочек охры так изогнуть,
что искривится  пространство,
вспять повернет время,
и девочка со скорбными глазами
младенчика протянет в каждый дом.
И на коленях  все.
И мир спасен.

«Лунный лик расщепился в мазках…»

Лунный лик расщепился в мазках,
и краска с периодом полураспада
бежит, как черная автострада
по зарослям в соловьиных глазах.
И нету сил акварель эту смыть
с душ, с лиц, с ямочки подбородка,
полизать эту мочку, уши краской залить,
словно глину отмыть с самородка.
Сколько б ни было черного на лазури морской,
сколько б серого ни прикипело —
вдруг  увидятся слезы  на ладони мужской,
значит вовсе не в красках дело.

«Над тобой – голубая река…»

Над тобой – голубая река,
лапы лилий и водокрас,
три синхронных форели враз
изгибают на солнце бока.
И еще три, нагие, гибкие,
в белокурых волнах волос.
Как силен рук прозрачных разброс,
рассекающий заросли зыбкие!
Черной лодки, как туча, дно
и весла музыкальные капли,
да две тоненьких рыбки – сабли
сквозь твое, осминожье, пятно.

«Браво!», «Бис!» – унесут примадонну…»

«Браво!», «Бис!» – унесут примадонну
ураганной безумной волной.
О, любовь  к танцу, музыке, стону!
Повторись, не спеши, постой!
Пусть все мы  в сапогах и кроссовках —
неразрывны с желанием  «Я!»
Я могу также звонко и ловко.
Я могу, и душа моя.
Нет пределов любви человечьей
стрункой тоненькой в рампах дрожать.
Повтори эти руки и плечи!
Повтори этот жест – не смолчать!
И летит в ураганном восторге,
в восхищенных влюбленных глазах.
И душа чья-то – пламя в реторте,
повторит каждый призрачный  взмах.

«Ну зачем – почему – эта боль – этот взгляд…»

Ну зачем – почему – эта боль – этот взгляд,
эта кровь – эта адова мука —
этот пламенный страх – этот выпитый яд,
эхо вечного страшного стука.
Этот стук – этот стон – этот крик – этот вопль,
этот гвоздь – он в мозгу – он – навеки,
и дележ палача: «Забери это – твой».
Пекла реки и крови реки.
Этот стук – этот ритм – этот шаг – этот взмах,
эта  черная наша судьбина —
эта  бездна – обрыв, этот  крест – этот  крах —
это – плачет в ногах Магдолина.

Даная

«Замри, как лилия в предчувствии шмеля, …»

Замри, как лилия в предчувствии шмеля,
отдай лучам – зрачки,  ресницы – дуновенью,
сплетает струи трав вечерняя земля,
закат подобен страсти пробужденью.
Как яростна атака рта, колен,
как  беспощаден вечный  зов из   рая,
вонзивший  дрожь души в корней кровавый тлен,
стыдливость  и молитвы  презирая.
И не противься ужасу тоски,
когда закончится безумная атака:
в росе и в семени и ноги, и виски,
и звездный свет, струящийся из мрака.

«Не будите. Пусть нежится ветер…»

Не будите. Пусть нежится ветер
на больной узкогубой листве,
и некруто хоронятся плечи
в черных кочках и травах.
Чуть свет.
И припухли осиные гнезда,
и роса дозревает в кустах.
И запуталась таволга в звездах.
И запутались руки в руках.

«Качнулось небо высоко над нами …»

Качнулось небо высоко над нами —
уже не легкими – а жабрами дыша,
уже не ребрами – а сорока руками
притянется к душе душа.
Нет тела у любви, и все не безобразно,
хочу быть каждой клеточкой твоей,
вне времени блуждать и путать ежечасно
эпоху гениев с эпохой дикарей.

«Золотой луч разобьется об солнечные колени …»

Золотой луч разобьется об солнечные колени —
лист медленно-медленно падает, синтез и завязей шок.
Не мальва в разрезе – рукам приходится разглаживать,
пленительный и упругий запоминать объем
В нем есть все для цепных реакций,
от рук в нем рождаются руки, от глаз – глаза и глаза,
и это необратимо – не перекрутишь ролик,
на языке таблетка. Поздно: не пей.

Медузы

А я говорю тебе: ног не отмыть от песка —
за тем поворотом ползет беспросветная дюна.
Ракушки в карманы? Лезть в волны за ними – тоска,
медузы неслышно бряцают в приливе
на порванных струнах.
Им что? – Лишь бы ядом больнее хлестнуть по душе,
испуганным криком пронзить пустоту океанов.
Ты плачешь, малыш, постигая в большом мираже,
Продолжить чтение
Вам будет интересно