Данная книга ставит своей целью предложить несколько ключей к пониманию медийной революции 2000-х годов путем изучения первой медийной революции, революции Гутенберга, произошедшей в XV веке. Речь идет скорее об эссе, чем о глубоком исследовании или полной эрудиции работе об изобретении книгопечатания, теме, которой посвящена гигантская библиография: как западные цивилизации перешли от одной системы коммуникации (устная коммуникация и рукописный текст) к другой (печать)? Как развивалось техническое нововведение и каковы были его последствия? Как изменение господствующего средства коммуникации повлияло не только на социальную структуру в комплексе, но также на абстрактные категории и способы мышления? Когда перед нами вырисовывается столь важное, а, возможно, даже более важное, чем мы думаем, изменение, необходимо разглядеть, каковы были в прошлом процедуры изменения, которыми сопровождались явления того же порядка.
Мне не хотелось перегружать книгу библиографией сверх той, что приводится в примечаниях и включает в себя только те издания, к которым я напрямую и регулярно обращался в своей работе. Читатель при желании может найти дополнительную и гораздо более полную библиографию, касающуюся истории книги, на сайте Центра исследований истории книги[1], где также предлагается иллюстративный материал, специально подготовленный для этого издания. С другой стороны, в некоторых примечаниях приводятся адреса сайтов в интернете, которые предлагают различные дополнения, в частности, иконографического порядка.
Я благодарю всех коллег и друзей, с которыми я имел возможность обсуждать темы, освещаемые в данной книге. Позволю себе выразить особую благодарность сотрудникам библиотек и архивов, которые я посещал годами, и порой сверх меры, как во Франции, так и в других европейских странах: Хесусу Алтуро (Барселона), Пьеру Акилону (Тур), Микелле Буссотти (Пекин), Максу Энгаммару (Женева), Сабине Журатич (Париж), Жану-Доминику Мелло (Париж), Матиасу Миделлу (Лейпциг), Иштавану Моноку (Будапешт), Филиппу Ньето (Париж), Доменику Варри (Лион) и Жану Везэну (Париж). Я также очень признателен Национальному центру научных исследований и Институту современной истории[2] за то, что предоставили средства, позволившие провести исследования и довести их до завершения. Наконец, я хочу выразить глубокую благодарность слушателям моего выступления «История и цивилизация книги» в Практической школе высших исследований[3], где был первоначально представлен для обсуждения ряд положений, развиваемых в данной книге.
Введение
Медиа и изменения
Я слаб рассудком и разумом, я безумец в том, что полагаюсь на большое множество книг. Я все время желаю и вожделею новых книг, содержания которых не понимаю и в которых не смыслю ничего […]. Но книги украшают мой дом, часто я довольствуюсь тем, что открываю их, даже ничего в них не понимая…
(Себастьян Брант, 1498)
ЕСЛИ двухтысячные годы, когда телекоммуникации и информация превратились в банальность, – эпоха очевидной «медиареволюции», с точки зрения историка, это не первая подобная революция: другие эпохи тоже были отмечены глубокими изменениями в системах социальной коммуникации. Если говорить о письменной коммуникации, два ключевых периода – это XV век, когда было изобретено книгопечатание (типографии с подвижными литерами), и XIX век, когда Промышленная революция распространилась на печатание книг и периодических изданий и появились книжные магазины для массового читателя[4]. В каждую из этих эпох общая схема коммуникации оказывалась перевернута, а современники чувствовали, что живут в период разрыва, который позволит им подняться на более высокую ступень в развитии цивилизации. Гуманисты шестнадцатого века с презрением отнеслись к традиции средневекового мышления, понятие Средних веков со всеми его негативными коннотациями – это по сути дела их «изобретение». В конце XVIII века Кондорсе в свою очередь представил прогресс и распространение Просвещения через книгопечатание как то, что вводит человека в новый период его истории, век триумфа рациональности, а, следовательно, всеобщего счастья. Утопический дискурс не является исключительной чертой перемен прошлого, и этот феномен повторяется в двухтысячные годы, начиная с Доклада Норы-Минка (1978) и заканчивая теоретиками революции медиа, согласно которым нынешний технический прогресс открывает возможность мощного расширения и усиления циркуляции знания и в то же время нового образа действий, для которого характерны мгновенная передача и обработка информации.
Наш первый тезис состоит в том, что в западной цивилизации существовали и другие медиареволюции: то, что мы будем называть «революцией Гутенберга», в середине XV века потрясло основы функционирования обществ, которые она затронула и некоторые из которых сразу же пережили феномен массовой медиатизации. Второй тезис, который будет рассмотрен, касается самой природы изменений. Ядро изобретения Гутенберга связано с техникой, и термин «революция», имеющий самое широкое хождение, имплицитно делает акцент на новизне и неожиданности. Книгопечатание завершило готическую эпоху и дало начало иному периоду, который будет называться Возрождением и для которого характерны особые отношения одновременно и с классической античностью, и с модерном – сам термин «moderne» появляется во французском языке в XV веке. Изобретение Гутенберга имеет важнейшие последствия для развития западных обществ, но и сам прорыв становится возможным благодаря ряду предшествующих изменений и феноменов. Чтобы инновации могли получить практическое применение и широкое распространение, необходима их жизнеспособность не только в техническом, но и в экономическом плане: наличие соответствующего спроса, условий производства и распространения для его внедрения.
