Прага, Чехия. Май 2006.
Я иду по старинным, мощеным брусчаткой, улицам Праги, сжимая большой латте в обеих руках. Какой холодный день. Хотя еще вчера, весеннее майское солнце, грело во всю, и мне не нужна была даже куртка. Впереди Карлов мост. Я могла бы проехать на метро от университета до дома, но всегда выбираю эту прогулку, возможно, это самый красивый вид в Европе. Влтава, раскинулась по обеим сторонам от моста, который соединяет новый город и средневековый, сохранивший дух тех эпох, о которых я пишу свои рассказы. От моего университета до дома одна станция метро или несколько на трамвае, но я всегда использую этот маршрут, чтобы взять время подумать. Какое успокаивающее место, Прага. Каждый раз, проходя по улицам города, радуюсь, что решилась уехать из дома.
Мой дом в Констансе, на побережье Черного моря, в Румынии. Достаточно большой для нее и такой крошечный, для мира, город порт. Там приютили меня родственники мамы, после гибели родителей. Точнее ее сестра со своим мужем. Родной мой город Брасов, или Брашов, если говорить правильно, один из самых больших и старинных городов в стране, скрытый окружением Южных Карпат. Как давно я там не была. После катастрофы в горах, только однажды, тетя привезла меня в имение, подписывать документы на продажу дома.
Это было несколько лет назад, мне тогда исполнилось 16. Достаточный возраст, по меркам властей, что бы я могла принимать какие либо решения. Но я не принимала. Все решила тетя Элсбет, которая хотела обеспечить мое будущее, независимо от их семьи. Не то, что бы они меня отсылали или ущемляли, но иметь свое состояние гораздо практичнее, правда?
Помню, как тяжесть утраты вновь легла на мои плечи, как только я ступила на платформу вокзала в родном городе. Вдалеке от дома, все, что произошло в детстве, забывалось гораздо легче, хотя не покидало меня никогда. Даже не знаю, смогла бы я сейчас оценить готическую красоту и мистический дух Брасова, который так часто описываю в своих сюжетах, привлекая туда туристов. Сейчас меня иногда просят написать, что-нибудь для туристических листовок, про Румынию, что-то красивое и душевное. Но, я не вкладываю в это себя. Тяжело хорошо описать страну, в которой ты остался одиноким.
В тот день, 16 апреля, сразу после моих именин, тетя привезла меня продавать имение родителей.
Я знаю, что она сама настаивала на том, что бы родители написали на меня завещание. Изначально, все принадлежало отцу. Мать происходила из достаточно бедной семьи и никогда не позволяла себе роскоши – эту черту переняла и я. Отец был суровым и трудолюбивым, всегда ставил себя на один уровень со своими рабочими и прислугой, поэтому, не смотря на значительные средства, в нашей семье деньги не транжирили.
У отца было много родственников, но они никогда не общались с нами. Когда произошла авария, и родители погибли под обломками, многие из них, слетелись как вороны к кормушке, приехав, делить наследство. Но, не тут то было. Никому ничего не доставалось, кроме меня, конечно. Только некоторые мамины личные вещи она оставила сестре, но тетя отдала их мне, не оставив себе даже ничего на память. Элсбет говорила – лучшее, что могла оставить после себя сестра – это я, ее дочь. И этого будет достаточно, что бы навсегда сохранить ее в своей памяти. Остальные родственники разъехались ни с чем, не думаю, что они, когда либо, вспомнят обо мне в хорошем тоне.
Я была маленькой и ничего не понимала. Мне просто хотелось вновь увидеть своих родителей, а не слушать истории на тему того, какой богатой девочкой я стала. Все это, в исполнении вновь обретенной родни, сильно угнетало детскую психику. Элсбет забрала меня с собой, в Констанцу и сделала все, что бы воспитать меня дочерью своих родителей, но, ни в чем никогда не отказывала.
Маленькой я не задумывалась о том, сколько всего мне принадлежит. Войдя в подростковый, очень сложный для меня, возраст, стала думать, что тетя забрала меня специально, что бы присвоить имущество. Не благодарно, знаю, но я даже бунтовала по этому поводу. Хорошо, что мне хватило ума не выносить свои подозрения на всеобщий суд.
На мой 16-й день рождения, Элсбет объявила, что мы едем в Брашов, продавать дом. На мое имя уже был открыт трастовый фонд, на который пойдут все деньги от продажи. Дядя Ласло был удивлен не меньше чем я. Оказалось, что никто не знал про мои «скромные» пожитки.
В любой другой семье это означало бы раскол, тем более, если учитывать любовь и жадность господина Раду, к деньгам. Но не в этот раз. Тетя спокойно объяснила, что скрывала все наследство, чтобы никто не пытался меня использовать. То, что в этот список включили дядю, конечно, его обидело. Я даже удивилась, как он не вышвырнул меня и не выставил счет за все года пребывания в его доме. Но, на меня, злится, было не за что, а тетя? Ей он готов простить любой каприз, поэтому полностью оттаял после первых разумных доводов. Элсбет сказала: "– Если Николетта захочет уйти, должно быть, место, куда и за что. Мы и не можем присоединить её деньги к нашим, а если бы все знали о наследстве, то соблазн был бы слишком велик». Думаю, дядя имел собственное мнение, на сей счет, но промолчал, а мы засобирались в дорогу.
