Я не помню цвет своих глаз,
я не помню свою кожу на ощупь.
Я забыл себя,
этой
тёмной
ночью.
Забыл свои мечты,
забыл свой взгляд на звезды.
Забыл дышать
и задыхаться начал,
упал на деревянные полы.
Я не видел этот потолок
и не видел эту люстру,
и на полу когда вот так лежал -
забыл.
И тишину забыл
и голову без сгустка мыслей.
Спокойствие,
размерное дыхание,
свой ровный взгляд забыл.
Слипаются глаза -
засну.
И кажется, что завтра по утру,
холодный пол забуду
и интересный потолок,
забуду мысли о мечте и небо,
но спокойствие – забыть не смогу.
– Послушай! Слышишь? Неужели это всё правда, ах! Вещают по главному каналу! Они бы не стали шутить, боже мой! Нет, я не хочу это слышать…
– Что случилось? Погоди, дай послушать. Не плачь.
Супруги присели на главный атрибут гостиной и дома в целом – кожаный лакированный диван шоколадного цвета, который они очень долго и тщательно выбирали. Малолетние дети – сын и дочь, 4-х и 3-х лет, играли на персидском ковре, расположенном напротив электрического камина. Над ним располагался плазменный телевизор, который, по мнению хозяйки дома, был всё же больше, чем у соседей. Сквозь толстые панорамные окна можно было расслышать завывание ветра.
Телеведущий не слышал суеты и паники, что вызывали его слова в этом доме и во многих других домах этого города, и не только этого. Он, честно признаться, даже не хотел думать о том, какому количеству людей позволят его услышать, он заботился лишь о себе, а точнее о своём голосе – лишь бы не дрогнул. Лишь бы слова не запутались в невнятный узел и не испортили его успешную, но ещё недостаточно крепкую карьеру. Это необычайно пугающее событие, должно быть, скоро закончится, сойдёт на нет и всё будет как прежде. Скучные новости про животных в зоопарке никогда не были так привлекательны, как сейчас.
– … химический взрыв на заводе по производству целлюлозы оказал вредоносное воздействие на жителей города Н. Учёные уже занимаются исследованием неожиданного возникшего вируса, получившего название З-28. Местные врачи отмечают, что на данный момент главной сложностью является отсутствие симптомов на ранних этапах заражения. Подтвердить наличие вируса в организме человека возможно только после потери сознания и пребывания в коме продолжительностью не более 12 часов. Так становятся заметны следующие изменения во внешности и самочувствие пациента: заметное снижение веса, сухая и бледная кожа, температура ниже нормы, потеря аппетита. Летальный исход наступает через один-два дня после установления диагноза. В настоящий момент город Н, закрывшийся на карантин, не представляет угрозы для других населённых пунктов. Правительство государства предоставляет все необходимые ресурсы для решения возникшей ситуации и призывает не беспокоиться по поводу сложившейся ситуации – вакцина будет разработана в ближайшие сроки. О том, как протекает работа в лабораторном центре микробиологии и эпидемиологии, в следующем репортаже. Коллеги, вам слово.
Часы показывали четыре часа ночи. Город спал. Жители боялись невидимого чудища, что родился на их земле и стремился её истребить, и потому с наступлением темноты торопились выключить свет и лечь в кровать, но не для сна, а для мыслей: что будет дальше? Город закрыли вслед за заводом, туман сгущался и всё плотнее оседал на земле, кто-то говорил, что его подпитывает сырость осени. Болезнь тягучей смесью обволакивала дома. З-28 был похож на молодую, высокомерную и непредсказуемую девушку, которая вырывала жизни людей так же порывисто и легко, как зубья расчёски. Сегодня – десять, завтра – пять, послезавтра – двадцать. Возраст, здоровье и пол не имели значения. Любой мог попасть в её цепки пальцы.
Туман не стремился проникнуть в дома, но жители прикладывали все усилия, чтобы этого не случилось наверняка: плотно запирали двери, забивали окна ватой. Кому-то повезло спрятаться загородом, подальше от источника взрыва. На улице ходили быстро, почти бегом. Тело полностью закрывали одеждой: длинный воротник или шарф; плотные перчатки; на лице очки и маска. Продавцы собирали продукты под диктант покупателей и передавали их через импровизированные окошки. Детей прятали дома. На производствах, где всё ещё продолжалась трудовая деятельность, вёлся индивидуальный учёт – каждое утро врачи пронзительно всматривались в цвет кожи сотрудников, измеряли их температуру и заставляли вставать на весы (как будто никто не проделывал это самостоятельно каждое утро, едва открыв глаза).
Все это было до жути глупо и бессмысленно. Туман являлся лишь видимым воспоминанием о случившемся, а болезнь и вовсе не проявляла себя до потери сознания. Люди понимали это и, кивая головами, продолжали упорно забивать окна ватой, вставать на весы и носить маски.
Не судите их. Не судите того, кто боится. Не судите того, кто пытается не бояться. Бессмысленные действия дарили самый щедрый подарок – смысл верить и жить.
Страшно было спать. Думать тоже было страшно. Но лучше думать, чем спать. Так, казалось, болезнь не застанет врасплох, её можно будет заметить в тени и успеть убежать. Хотя всё же лучше спать, чем думать. Во сне можно на мгновение забыть о том, что происходит вокруг. Во сне можно было немного пожить.
