Когда-то давно, ещё в школьные годы, я начал писать.
Не потому, что знал как – а потому что иначе не мог.
Слова сами приходили: кривые, неточные, но честные.
Тогда всё это было больше похоже на спонтанный крик, чем на поэзию.
Но кто-то услышал – и этого оказалось достаточно, чтобы не замолчать.
С тех пор прошло много времени.
Были сомнения, перерывы, попытки бросить.
Но всякий раз я возвращался к строчкам.
Как будто в них жило что-то большее, чем я сам.
Перед вами – сборник стихов.
Не просто записей чувств или мыслей,
а путь.
Он не отточен до хрустальной формы —
но в нём есть живое:
боль, поиск, отчаяние, вспышки веры,
память о людях, что стали вехами,
и главное – становление.
Это не финал.
Это шаг. Очередной. Более уверенный.
Я не знаю, куда приведёт дорога.
Но если хоть одно слово здесь отзовётся в тебе —
значит, всё было не зря.
Спасибо, что читаешь.
Эта глава – обращение к тем, кто был рядом, хоть и не знал об этом.
К тем, чьи строки, мысли и чувства давно стали частью моей собственной борьбы, души и пути.
Это разговор со светилами – поэтами, писателями, голосами прошлого -
которые зажигали фонари, когда вокруг не было света.
В этих стихах благодарность.
В этих строчках признание и следование.
И, в самом конце, обещание:
пронести их огонь дальше.
Пушкин, прости,
Мне твой стиль был родным;
Пока не узнал я поэта,
Что рифмы слагал не так же, как ты,
А ритмом ковал железо:
Железо стихов, железо слогов,
Выбивая за камнем камень,
Лестницу в небо свою пробивал,
Поливая кровью с печалью.
Мне Маяк маяком стал
В этом мире темна,
Где стихи уже канули в лету;
Мы снова воспрянем и будем сиять,
Как культурное солнце рассвету!
Сквозь столько лет
мне видится ваш образ,
Друг мой Маяковский дорогой.
Ты вырубил свой вечный голос
На нашей памяти бесчисленно живой.
Я верю, что сумею повторить
И путь твой продолжать сумею;
Стихи не сдохнут, а продолжат жить,
Мы справимся, ты веришь?
Владимир, дай же сил
Продолжить и не сдаться,
Дальше петь бравады!
Литературной лестницы
пройти еще ступень
И выйти в свет круша блокады,
Построенные глупостью людей.
Пусть не сдались стихи сейчас народу,
Пусть буду я гоним как ты,
Но я пройду, гляди за мной с порога
Своего рая или сквозь ада дверь.
Я буду здесь, заглядывай порою,
Как я в твою обитель грез;
Мы вместе справимся, построим
Мир новый из стихов и звезд.
Друг мой, Сергей Есенин,
Как я тебя понимаю:
Оставить мир на забвенье,
Оставить собою на память.
Тонны стихов душесносных,
Рыдающих рифм и песен
Оставил нам на прощанье
Друг мой – Сергей Есенин.
Плакал, писал и плакал,
Душу излил на бумаге;
Так не услышан был миром,
Что жизнь ты в петле оставил.
Спасибо за душу и сердце,
Что вы во мне воспитали,
Милый Сергей Есенин -
Друг мой, до гроба писатель.
Здравствуй, Блок, я поэтом не стал:
Меня не читают потомки,
Не слышу я, как ты перестал
Слушать шёпот в потёмках.
Меня не вырвут из строк,
Что в сонетах толпы проживают;
И может, я умру в тени —
Просто замолкнет память.
Или всё же… стал я поэтом?
Пишу в ночи одинокой,
Пока ещё не исчез навсегда,
Не в гробу и могиле глубокой.
Не плачут по мне – да рано пока,
В сердцах одни обещания,
Что вырвусь и стану всем и опять,
Пишу я тихо у края.
Я не слышу стихов, словно Блок,
Не пою, как Сергей Есенин,
И в мире путей и дорог
Я не ваш поэтический гений!
Не жил я тогда, когда разрушали
И строили тут же другое совсем;
Я не видел того, как кого-то пытали
За жажду в стране перемен.
На моих глазах не казнили друзей
И жена с другим не встречалась.
Не знал я тех великих людей,
На которых культура держалась.
Но я буду писать и буду творить,
Как когда-то поэты, до гроба!
Книги – основа культуры страниц,
В искусстве хранится свобода.
Я с вами останусь и после кончины,
Как те, что культуру держали!
Строчка за строчкой
жизни картину
Оставлю потомкам на память…
Друг мой, Винсент Ван Гог, ты печален опять,
Что же стало с горящей душою?
Неужели опять, вас замучил закат,
Кипарисы с пшеничного поля?
Смотрят в даль, как тогда,
пара немощных глаз
На звездную ночь, как на море;
Винсент Ван Гог, погоди еще час-
Мы взлетим, как вороны на поле.
Что останется с нас? Пара стертых сапог
Да и череп с горящей сигарой;
Гений – Винсент Ван Гог, обезумевший бог
Черным вороном в небо взлетает!
Милый Винсент Ван Гог, ты смог, ты попал
В наше сердце, и душу, и волю;
Ты смог, ты бессмертным всё-таки стал,
А теперь только кружишь над полем.
Мне бы как ты, черным воронам стать,
А не запертым в мрачной квартире!
Но я должен с утра опять и опять
Просыпаться в
Убитом,
Истоптанном,
Жалком,
Но с чего-то друг «правильном» мире.
Пабло Пикассо – вычурный братец,
Испанец до мозга костей
Рисует не глядя эмоции вкратце,
Забыв про себя и людей.
Немного абсента, кисти и краски,
Мысли летят и пока,
Пабло Пикассо, забыв о несчастьях,
Впишет себя на века.
В мира картину, в памяти многих,
Кто что-то в тебе разглядел;
Пабло Пикассо, присядь ненадолго,
Тебе я сказать не успел.
Дай мне эмоций, силы и волю
Так же себя записать.
В мира картину, в жизни историй,
Чтоб вспомнили где-то опять
Как Пабло Пикассо, вычурный братец,
Испанец до мозга костей
Рисует не глядя эмоции вкратце,
