– Иди, иди. Сюда, ближе. – Его звал певучий девичий голос. – Иди, ты совсем близко.
Небо полыхало красным пламенем, и выглядело это так, что его подожгли давно. Пламя колебалось, то наступало жаркими всполохами, то утягивалось назад, и тогда можно было увидеть далекие сожженные многоэтажные дома. Они, эти многоэтажки, обломанными черными зубами торчали в горящее небо. И туда, навстречу с голосом, его вела дорога. Дорога, проложенная среди неупокоенных, в самом центре не рытого кладбища, с могилами без крестов. Тут все они…. Все те, кто мечтал, жил любил и…. Ждал. Они все чего-то ждали. Всегда ждали. Но точно не такого.
– Иди ко мне, любовь моя! – Звал его девичий голос. – Приди ко мне, подари мне дитя!
Рыжий рванулся вперед, в лицо дохнуло огненным дыханием, будто демон, разинув пасть, ждал его, что бы пожрать. Сделал еще два шага, огненный шар ударил в лицо, сжигая кожу, но он перестал ощущать боль. Теперь это было, как если бы давно шатавшийся зуб вконец освободившись от связей с плотью, готовился выйти из десны, а она благодарная освобождению, сама подталкивала отторгнутую кость.
– Ооо! Леля. Лейся. Фатум. Ооо, да! Фатум, взойди! Леля. Лейся. Фатум. Взойди. Красный человек – умри. – Запел одинокий хриплый мужской голос.
Кожа, сжигаемая, плавилась, лохматилась и сваливалась под его шаги, которые становились быстрее, сильнее. А дорога расширялась, становилась ровнее и лучше. Вот она уже обросла с боков постройками, и все они так же были черными, сожженными. А в центре. В центре дороги желтым, отраженным светом загорелась Разделительная Полоса.
Он все шагал и шагал, а сбоку, рядом с дорогой, появлялись люди. Они, как и все вокруг, были черные, сгоревшие. Смотрели на него, не улыбались. Смотрели на него, ненавидели. Или боялись. А ему было плевать на них, он шел за голосом.
– Ооо – Леля, лейся. Фатум! Фатум, взойди! Леля. Лейся. Фатум. Взойди. Красный человек – умри.
Небо продолжало полыхать, сжигая под собой землю, сжигая все то, что еще можно было сжечь. Рыжий оглянулся назад, и увидел свой пройденный путь, дорогу, постепенно сужавшуюся в точку и окно зева – входа сюда.
– Входа куда? – Задал он себе вопрос, но…. Странно – его это не волновало. Не волновало, как он сюда попал, где он и выберется ли отсюда. И еще – пришло чувство, что знает это место, знает эту дорогу, словно ходил по ней.
– Скажи имя! – Женский голос, но не тот, не девичий. Старушечий, надтреснутый, злой. Обещающий беду. – Скажи имя!
– Иди ко мне! Иди ко мне! Мой любимый! – Девичий голос лил мед, обещал, звал к себе. И Рыжий шел. Он шел к ней.
Люди, что копились с боков и ранее боявшиеся ступить на полотно дороги, дрогнули, будто их кто-то толкнул сзади, принудил сделать шаг. И те не ослушались, неестественно согласившись и криво поворачиваясь на ногах, ступая в совершенную черноту полотна. А после этого первого шага, они уже сами делали второй, понимая, что наказания не следует за их дерзостью.
– Ооо! Леля. Лейся. Фатум. Ооо, да! Фатум, взойди! Леля. Лейся. Фатум. Взойди. Красный человек – умри.
Небо горело, дорога, жирно блестевшая черным асфальтом, отражала в себе небесное пламя, и люди…. Черные люди со злыми глазами, неуклюже переваливаясь на не слушающихся ногах и протянув руки вперед, дергались шагами. Приближались к нему.
И только сейчас он смог разглядеть на них то, что раньше не видел – все они были в старых одеждах, на руках кровь, ногти обломаны и торчат под разными углами в стороны. А сами люди…. Или это не люди?
– Это точно не люди! – Воскликнул про себя Рыжий. – Это не люди! – Все они являли собой зрелище ужасное, и можно было представить, что в них соединились демоны и мертвецы, а на коже выжженными рисунками выделялись руны. Магические знаки.
– Имя! Скажи имя! – Старческий голос, каркающей вороной прокричал сверху. Отразился от неба, от дороги и вернулся многократ усиленный. – Имя, имя, имя! Скажи имя, скажи имя, скажи имя!
Особо ретивый мужичок, вырвавшийся из общего строя и оказавшийся совсем рядом с ним, схватил Рыжего за рукав тлеющий куртки и жарко зашептал, ядовито дыша ему в лицо. Дыша в то, что осталось от его лица:
– Показать почем сотня грешников? – Он бешено вращал белками глаз и зло смотрел на Рыжего. – Показать почем…. – Рыжий не стал дальше слушать, дернул рукой, отчего мужик не устоял и завалился вперед. И тут же, дорога, вроде и не была ею, стала хищником! Древним существом – муравьиным львом! Схватила краями упавшего, проглотила, всосав в себя. А тот не кричал, не бился в панике – для него все было знакомо.
– Прикурить? Огонька? – В ногу вцепился еще один упавший, но и его уже всасывала в себя дорога. Этот был упорным, тянулся зубами к ноге Рыжего.
– Огонька? – Еще двое схватили Рыжего за руки, пытались остановить. Один из этих двоих вдруг задергался телом, а из его тела вывалились еще две обожженные руки. Они были голыми, в струпьях, с отваливающейся чешуей – кожей. – Огонька? – В глазах застыло безумие. Две новые руки, дернувшись и мелко задрожав, схватили его за края куртки.
