Я завидовал.
Неистово.
Видя, как Дэниел имеет то, что не покидает мои мысли на протяжении почти восемнадцати лет, я не мог не завидовать.
Это был не тот тип зависти, когда тебе хочется отнять то, что принадлежит другому, потому что ты тоже этого хочешь.
Нет, совсем не так.
Это было что-то более глубокое. Мучительное.
Тип, когда при виде того, как кто-то получил желаемое тобой, ты искренне счастлив за него, но мысль о том, когда же уже наступит твоя очередь, преследует тебя. Давит на твою голову. Заставляет думать и думать. Думать и думать.
Когда?
Дело было не в том, что у Дэниела появилась девушка, а в том, что она заставила его почувствовать.
Он никогда не был так свободен, как в то время, что был с ней. Я заметил, как травка перестала быть такой жизненно необходимой для него, потому что Талия Нери завладевала его мыслями, постепенно изгоняя из них тьму прошлого, которое душило его и заставляло курить дурь, чтобы он смог побыть в тишине хотя бы чуть-чуть.
Услышать, как бьётся сердце.
Вспомнить, что он больше не маленький мальчик, которого можно обидеть.
Почувствовать свои врождённые желания.
В безумии.
В любви.
В ней.
И всё потому что…
Она была создана для него.
Эта девушка подошла ему так, будто бы всегда была частью него.
Я знал, что тоже должен испытать это, взяв за руку ту, что сделает меня целым. Ангел была создана для меня.
Однако моё время подходило к концу. На самом деле оно уже вышло. Я задержался здесь, поэтому чувствовал, как сходил с ума, а её продолжительное отсутствие делало всё только хуже.
Цель существования терялась.
Она была нужна мне.
Для равновесия.
Для тишины.
Только теперь страх никогда не найти её пугал меня не так сильно, как то, что вдруг однажды она проснётся и решит уйти от меня?
И тогда я превращусь в него.
Дэниел лежал на холодном полу. Его глаза были закрыты, руки сложены на груди, а губы сжаты. Он удерживал между ними обычную сигарету – дым от неё смешивался с чистым воздухом, которого здесь почти не осталось.
Подвальное помещение нашего казино, находившегося в Лас-Вегасе, было отдано ему под то, что он любил называть «генеральной уборкой». Другими словами – лаборатория, в которой Чистильщик избавлялся от следов. Читать как «останков».
Кислотная ванна не была мифом.
Я редко спускался сюда. Здесь постоянно несло чем-то со сложно выговариваемыми названиями. И это место напоминало мне кабинет химии в моей старшей школе.
– Ты жив?
Риторический вопрос. Конечно, он был жив.
А вот Стефано Фавино – нет. Его тело было подвешено на крюке посередине комнаты, в которой жутко воняло гнилью.
Обычно тех, кто угрожал семье, мы убивали вместе, но на этот раз Дэниел не позвал никого из нас. Он выследил ублюдка, из-за которого они с Талией попали в аварию – после нее она вспомнила, что была Наследницей Ндрангеты, – и мучил его, пока тот не скончался.
На это ушла неделя.
Довольно долго для тех, кто не знал, что Дэниел умеет поддерживать жизнедеятельность человека, чтобы у того не было сил на сопротивление, но он чувствовал всё происходящее, будто до этого его не проверяли на прочность уже какое-то время.
Все считали, что Арабелла пользовалась самыми извращёнными методами пыток, однако не существовало страшнее человека, который мог воскрешать тебя и заставлять страдать вновь, пока твоё сердце не выдержит и не освободит тело от мук.
Поэтому работа Чистильщика была идеальна для него. Я лишь знал, как убивать, а вот как сделать так, чтобы никто и никогда не наткнулся на последствия – нет.
Для этого нужно было иметь мозги.
Много мозгов.
Я не был тупым. Отец не смог вбить это в мою голову, потому что у меня были мама, Неро и Дэниел, которые не давали мне так думать, несмотря на то, что я думал. Достаточно для того, чтобы поверить.
Но они справились.
Я был обычным.
Пошёл он.
– К сожалению, – отозвался брат.
Не помню, когда начал даже думать о нём как о настоящем брате, словно у нас был хотя бы один общий родитель. Тем не менее Дэниел пролил за меня достаточно крови, чтобы я считал его кровным.
И терпел, когда моя плоть не могла.
Он пообещал, что больше никогда не станет учить меня чему-то после того, как мы попали в небольшое ДТП, в котором он сломал нос, но через некоторое время я открыл рот впервые за двенадцать лет и именно Дэниел помог мне разрабатывать речь. Носился со мной, как с младенцем, пока я не обрёл голос. Конечно, когда он узнал, каким длинным был мой язык, он немного пожалел об этом, только было уже поздно.
