ВВЕДЕНИЕ
Эти лекции были произнесены в Бостоне, в церкви Холлис-стрит, по воскресеньям вечером и повторены в Королевской часовне по понедельникам днем зимой 1871-72 годов в ответ на приглашение Исполнительного комитета АМЕРИКАНСКОЙ УНИТАРИАНСКОЙ АССОЦИАЦИИ, цель которой была заявлена в письме-приглашении:
«Не предполагается, что курс будет просто популярным, чтобы пробудить равнодушных и заинтересовать их знакомыми религиозными истинами; скорее, он должен отвечать потребностям мыслящих людей, озадаченных материалистическими и скептическими тенденциями того времени. Не предполагается также просто проследить в спорном методе проторенные пути сектантских или теологических дебатов; скорее, в интересах свободного и просвещенного христианства, представить по-новому позитивные утверждения веры».
Несколько речей были подготовлены независимо, без совещания или согласованного плана; ответственность за их утверждения и мнения лежит исключительно на их авторах.
* * *
РАЗРЫВ МЕЖДУ СОВРЕМЕННОЙ МЫСЛЬЮ И ДРЕВНЕЙ ВЕРОЙ С ПОКЛОНЕНИЕМ.
ГЕНРИ У. БЕЛЛОУЗ.
Очевидно, что у значительной части людей нашего времени растет недовольство профессиональной религией, техническим благочестием и теологической верой. Они всегда были непопулярны среди молодежи и людей, находящихся в расцвете жизни и духа; но это было потому, что они привлекали внимание к серьезным и значимым вещам; а молодежь, как правило, не любит, чтобы даже тень истины и долга падала на нее слишком рано или слишком постоянно. Сдержанность, забота, вдумчивость – она сопротивляется так долго, как может; и никто из тех, кто помнит свою собственную пылкую любовь к удовольствиям и веселью весной жизни, не может найти больших трудностей в понимании или оправдании этого. Конечно, также беспечные, потакающие своим желаниям, чувственные и легкомысленные люди всегда не любили серьезность, веру и обычаи людей, исповедующих религию и проявляющих особую серьезность. Они были для них упреком и болезненным напоминанием, и должны быть частично лишены их укоризненной святости посредством насмешек, обвинений в лицемерии и намеков на презрение. Но, все это время, молодежь и легкомыслие предыдущих поколений ожидали, что наступит время, когда они должны будут отказаться от своей беспечности и обратиться; и даже мирские и насмешливые содрогались в своих тайных сердцах от тех самых доктрин и того самого благочестия, которые они высмеивали. Старые отношения учителя и ученика почти точно описывают то чувство, которое юность и легкомыслие питали к установленной вере и благочестию поколение или два спустя. Школьник, действительно, все еще считает себя вправе называть своего учителя прозвищами, подшучивать над ним и относиться с большим легкомыслием среди своих товарищей-учеников ко всему учению и всем правилам школы. Но он, тем не менее, искренне уважает своего учителя; верит в него и в его учения и ожидает извлечь из них незаменимую пользу, готовясь к своей будущей карьере. Так было с религией и благочестием наших отцов. Народ глубоко уважал символ веры, старейшин в благочестии и выдающихся святых в исповедании и практике, хотя у молодежи были свои насмешки и шутки, свое сопротивление посещению церкви, свой смех над святостью; и большинство людей тогда, как и сейчас, не любили ограничений благочестия или упражнений в преданности.
Но отчуждение, на которое я хочу обратить ваше внимание сейчас, есть нечто совершенно иное, нежели естественное противодействие молодых серьезным мыслям; или веселых – серьезным вопросам; или тех, кто поглощен настоящим, тому, что принадлежит будущему; или тех, кто очарован использованием своих низших или более поверхностных способностей и чувств, внушениям и требованиям своей более глубокой и благородной натуры. Что тело не должно легко и без борьбы подчиняться уму; что бездумность не должна легко превращаться в вдумчивость; что юность не должна легко соглашаться носить моральный костюм зрелости или чувства и привычки более зрелых лет; что деятельное, свежее, любознательное существо, которое только что увидело этот мир с его яркими красками, не должно слишком увлекаться духовными видениями и должно находить свою земную любовь и спутников более увлекательными, чем общение святых или священное общение молитвы, – все это, мягко говоря, вполне объяснимо и принадлежит всем поколениям, и едва ли обескураживает опытный ум больше, чем ошибки и безрассудства детской мудрой матери, которая успешно выносила из них многих взрослых детей.
Совсем иного рода антипатия и недовольство, которые характеризуют наше время. Они не ограничиваются юностью и не прослеживаются в легкомыслии и бездумности. Церковь и ее вероучение с одной стороны, мир и его практическая вера с другой, похоже, больше не находятся в отношениях почитаемых учителей и тупых или нерешительных учеников; серьезности, избегаемой легкомыслием; авторитетной истины, подвергаемой сомнению смелым заблуждением; устоявшейся и установленной веры, вызывающей критику нетерпения, каприза, невежества или глупости. Между ними возник антагонизм, как между маслом и водой, – разделение, которое не обусловлено ни периодом жизни, ни стадией интеллекта, ни даже достоинством характера; которая не отделяет юность от зрелости, бездумное от мыслящего, плохое от хорошего, но отделяет вероисповедание, обряды и исповедание христиан от большой группы людей, которые настаивают на том, что они в определенной степени тоже являются христианами, и тем не менее не желают иметь ничего общего с исповеданием веры, благочестивыми притязаниями или религиозными способами чувствовать, говорить или действовать.
