Хроники смутных дней

© Проходский А.Н., перевод на русский язык, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Посвящаю эту книгу маме и папе, которые всегда верили в меня.

Спасибо за вашу любовь и заботу.

Эта книга для вас.

Смутные наступили времена.

Раскалённый шар[1] в небе нещадно палит денно и нощно. Река под ним источает запах гнили. Погосты уже не вмещают всех умерших.

Город смердит сильнее, чем прежде. И это не только ставшая уже привычной вонь помоев и сточных ям, удушливый дым угольных печей, смрад из трущоб, жители которых никогда не знали мыла. Не только зловонная жижа под ногами, в которой смешался конский и человеческий навоз, тухлые овощи, кости и отходы живодёрен. Вся дрянь, что город изверг из себя.

Ядовитый смрад, поднимавшийся от реки, перебивал остальные запахи.

Слишком много людей скопилось в одном месте. Лондон трещал по швам, и даже могучая Темза была не в силах справиться с этой обузой. Её мрачные воды источали яд, а на берегах копошились кровавые черви. Здесь изнанка городской жизни была выставлена на всеобщее обозрение.

В 1858 году Лондон семимильными шагами нёсся в будущее. Люди научились передвигаться с невиданной скоростью, и новые изобретения в считаные дни становились доступными всему земному шару. Едва ли не каждый день из-под земли вырастали высоченные здания. Тихая улочка мгновенно превращалась в котлован, и буквально на следующий день там неслись поезда. Перемены были такими стремительными, что дух захватывало, а сердце Лондона билось в такт времени, не отставая от часов. Время – вот что главное, и выживает быстрейший.

Но было нечто, чего даже самый быстрый из лондонцев не смог бы избежать. То, что не щадило ни обитателей убогих лачуг Лайм-хауса, ни жителей роскошных домов Найтбриджа. Нечто пострашнее холеры. Нечто совсем непонятное и от этого совершенно жуткое.

Конечно, люди исчезали и прежде, но теперь всё было иначе. Люди просто растворялись в воздухе средь бела дня. Как по мановению волшебной палочки, человека просто выхватывали из повседневной суеты. Никто не понимал, как это происходит, где и когда это может случиться. Тем более не ясно было, почему так случается.

Иногда люди возвращались так же внезапно, как и исчезали. Это происходило через пару дней или недель после исчезновения, а иногда и позже. При этом они становились иными. Иногда казалось, что лучше бы они вовсе не возвращались.

Некоторые утверждали, что комета над городом – это гневная рука Господа. Люди слишком возгордились. Дарвин со своими теориями вот-вот перевернёт всю науку с ног на голову, и тогда люди окончательно запутаются, кто они и зачем пришли на эту землю. Всюду – в небе, на улицах, в реке – можно было различить признаки того, что мир разваливается на части.

Сердца лондонцев переполнялись страхом, и их стук сливался с шумом улиц. Кровь стыла в жилах даже у тех жителей, которым некогда было отвлекаться на такие мелочи.

Крошечный балансир выскользнул из рук Авы и исчез из виду. Она неслышно выругалась. Чёрт бы побрал эти мелкие детали! Уж она-то знала, как непросто найти такое крошечное колесико, по сравнению с которым её пальцы казались огромными и неуклюжими. Девочка вооружилась пинцетом и опустилась на колени, вглядываясь в пол и держа инструмент наготове. С тех пор как она стала подмастерьем, она делала это несчётное количество раз. Хорошо ещё, что это балансир. Крошечные винтики без специальной лупы и не разглядеть. Но, чёрт возьми, Ава столько трудилась над ним, и это лучшее её творение! Маленький кружочек металла казался незначительным, но для крошечных хронометров он был тем же, чем был маятник для напольных часов. Балансир должен быть почти невесомым, с тонкой, как ниточка, пружиной, а ось и камень – и того меньше, иначе стрелки ни за что не сдвинутся с места.

Быть часовщиком неблагодарное дело. Драгоценные минуты жизни ты трудишься над тем, что будет скрыто от глаз большинства людей. А если вдруг они и увидят крошечный механизм, то не смогут оценить его совершенство. За каждым тоненьким «тик-так» скрывается искусство и искусность! Большинство папиных покупателей принимают качество его работы как должное и даже не задумываются о том, сколько труда вложено в каждый миниатюрный шедевр.

Ава бросила взгляд на отца, который сгорбился над столом, сосредоточенно вглядываясь во что-то столь крошечное, что отсюда она даже не могла разглядеть, что это. Он был часовщиком до мозга костей: сдержанный, терпеливый, придирчивый к самым мелким деталям. В такие минуты дочь проникалась особой любовью к отцу.

Вот он! Хорошо, что ей не придётся начинать всё с начала. Она подцепила балансир пинцетом, осторожно поднялась на ноги, стараясь не дышать, и аккуратно положила кружочек на рабочее место. Пинцет был влажным от её потных ладоней. В этой комнатке под самой крышей было невыносимо жарко. Огромные окна пропускали много света, необходимого для работы, но вместе со светом проникал и жар. Близилось к концу самое жаркое лето в истории Лондона, и даже сейчас, когда приближалась осенняя прохлада, влажность не отступала.