Я нервно покусывала губы, застегивая последнюю пуговицу своего серого комбинезона. От волнения пальцы отказывались слушаться, и этот каждодневный процесс грозился занять гораздо больше времени, чем когда-либо. В металлических створках шкафа мне удалось поймать собственное отражение: кожа выглядела бледнее, чем обычно, кровь отлила от лица и лишила его всяких красок, голубые глаза опасливо распахнулись, а взгляд, прежде гордый, потух. Роба цвета тумана мешком висела на моем худом теле, грозясь соскользнуть вниз при любом неосторожном движении. Думаю, со стороны я выгляжу даже болезненно. Только волосы не пострадали от нескольких лет заточения на этом треклятом острове, оставшись по-прежнему густыми и шелковистыми. Они белоснежным водопадом спадали вниз, струясь по лопаткам и закручиваясь сильнее у самой талии.
– Заключенная пятьдесят два, построение через пять минут! – услышала я грозный голос своего надзирателя.
Со вздохом подхожу к двери и в последний раз осматриваю крохотную комнатушку, служившую мне домом последние десять лет. «Да уж, по этим обшарпанным стенам, низкой кровати с продавленным матрацем, узкому шкафу и пошатывающемуся столику из ледяного металла я точно не буду скучать», – твердо решаю я, прежде чем сделать шаг в коридор, где уже начали появляться мои товарищи по несчастью.
В просторном холле медсестра по очереди подзывает новоприбывших к себе, выдает порцию таблеток и без особого интереса справляется о нашем самочувствии.
– Как тебе спалось, Лилит? – спрашивает она, когда подходит моя очередь занять скрипучий стул в стерильном кабинете с большим окном.
Пожалуй, это единственное место в интернате, где можно увидеть деревья и лучи солнца сквозь мутное, защищенное решетками стекло. Забавно, что это место они именно так и называют: «Интернат». Хотя любой из здесь находящихся с уверенностью скажет – это тюрьма.
– Отлично, – вру я, зная, что этой невысокой, хрупкой блондинке глубоко до лампочки, как я на самом деле себя чувствую.
– Лилит, а что ты думаешь по поводу сегодняшнего аукциона? Волнуешься? – не отрывая взгляда от карточки с моим именем, произносит медсестра.
Помимо окна этот кабинет обладал еще одним чудом: здесь и только здесь можно было услышать свое настоящее имя вместо набора цифр. Кроме, конечно, общения с друзьями, которых я, к сожалению, сегодня еще не видела.
– Я знала, что когда-нибудь это произойдет, – пожимаю плечами я. – Я готова.
– Сегодня к тебе будет приковано много внимания. Если почувствуешь себя плохо, немедленно подойди ко мне. Я буду вас сопровождать, – закончила наш короткий прием девушка, проследив, как я запиваю водой три красные таблетки.
Выйдя из кабинета, я прислонилась затылком к холодной стене: нужно было переждать, пока пройдет первая волна воздействия препаратов на мое тело. Зажмурившись, я сосредоточилась на воспоминаниях, отрывками сохранившихся в моей покалеченной памяти. Побочным действием от приема этих лекарств была частичная амнезия, хотя, возможно, они делали это специально. Я прогоняла в голове заученные обрывки истории, чтобы выжечь их в своем сознании навсегда. Чтобы мой гнев никогда не ослаб.
В 2045 году на нашей планете случилась мощнейшая радиационная катастрофа. Никто не знает, что послужило тому причиной, но в один миг во всех уголках Земли пропало электричество, и перестали работать все электронные приборы. Справившись с первой волной шока, человечество тут же подверглось второй. Медленно и мучительно, задыхаясь и выплевывая собственные органы, один за другим начали погибать животные, а вслед за ними и люди. Уцелевшие медики трудились не покладая рук в поисках антидота, но спасения не было. Через пару лет население Земли сократилось примерно до трех миллионов человек. На выжженных ядом радиации землях невозможно было выжить и прокормить себя, поэтому оставшееся население сосредоточилось на бывших землях Швейцарии, под защитой гор, способных сдерживать все еще блуждающие радиационные облака.
Через несколько лет семейству Эвансов, в прошлом успешным военным, удалось захватить власть и хоть немного упорядочить жизнь людей. Новое государство было названо Афир. Однако нельзя было не заметить, что высшие должности занимали лишь члены руководящего семейства или их близкие друзья. Мнение окружающих ничуть не учитывалось. Одним словом, тоталитарный режим был на лицо. В достатке жили лишь те, кто владел пахотными землями, угольными шахтами или служил непосредственному лидеру. В Берне, а ныне Иллидии, столице Афир, жили лишь самые обеспеченные семьи. Удивительные улочки бывшей столицы Швейцарии сейчас выглядели мрачнее и тоскливее. Многие ранее величественные церкви, модные рестораны, дорогие бутики, школы, сады и библиотеки оставались заброшенными. Однако старейший и красивейший собор Мюнстер всегда был озарен тысячами свечей. Здесь ежедневно заседало правительство во главе с уже пожилым Омером Эвансом. Насколько я помнила из детства, функционировала и старая часовая башня, немым стражем возвышаясь над городом. Все фонтаны, возведенные на набережной, давно пересохли, но сконструированные в форме скульптур из библейских сцен они придавали немноголюдной столице особый шарм. Река Ааре, пронзающая своим течением город, все еще была пригодна для водоснабжения и питья. Основная же часть населения расположилась в альпийских предгорьях, где удавалось вырастить картофель, зерновые и свеклу. Тут каменные многоэтажные дома сменялись низенькими деревянными постройками, покосившимися от старости. Другие регионы страны были заняты добычей сырья и мануфактурой. На юге же располагались военные лагеря, где велась активная подготовка молодых людей к службе.
