Детство, проведенное в Южно-Африканской Республике, показало Илону Маску, что такое боль и как с ней справляться.
Когда ему было двенадцать, его на автобусе привезли в veldskool – специальный лагерь, где дети учились выживать в диких условиях. “Что‐то вроде «Повелителя мух», но с военным уклоном”, – вспоминает он. Получив небольшие пайки с продуктами и водой, дети вступали в борьбу за них, причем драки не просто допускались, а даже поощрялись. “Травля считалась добродетелью”, – говорит младший брат Илона Кимбал. Ребята постарше быстро учились давать тумаков и отбирать еду у малышей. Щуплого и неловкого Илона побили дважды. Он похудел на четыре с половиной килограмма.
К концу первой недели мальчиков разделили на две группы, которым сказали нападать друг на друга. “Это было безумие, настоящее безумие”, – вспоминает Маск. Каждые несколько лет кто‐нибудь из детей погибал. Воспитатели рассказывали об этом в назидание подопечным. “Не тупите, как тот придурок, который погиб в прошлом году, – говорили они. – Не берите пример со слабака и болвана”.
Когда Илон отправился в veldskool во второй раз, ему было почти шестнадцать. Он стал гораздо крупнее, вытянулся до метра восьмидесяти, начал немного походить на медведя и освоил некоторые приемы дзюдо. И лагерь оказался не таким уж страшным. “К тому времени я понял, что, если кто‐то меня травит, я могу хорошенько врезать ему по носу – и травля прекратится. Бывало, мне крепко прилетало, но стоило разок заехать по носу обидчику, и он больше никогда ко мне не приставал”.
В 1980‐е годы Южно-Африканская Республика (ЮАР) была опасным местом, где часто палили из пулеметов и резали людей. Однажды, когда Илон и Кимбал сошли с поезда, направляясь на концерт, посвященный борьбе с апартеидом, им пришлось пройти по луже крови, которая растекалась от трупа, лежавшего на земле с ножом в голове. Из-за крови на подошвах их кроссовки потом весь вечер липли к тротуару.
Семья Маска держала немецких овчарок, обученных нападать на любого, кто подбегает к дому. Когда Илону было шесть лет, он бегал по дорожке во дворе, и его любимая собака напала на него и сильно укусила за спину. В больнице, куда его привезли, чтобы зашить рану, Илон не позволял прикоснуться к себе, пока ему не пообещали, что собаку не накажут. “Вы ведь его не убьете?” – спрашивал он. Ему дали слово, что с собакой ничего не случится. Рассказывая об этом, Маск сделал паузу и надолго погрузился в себя. “А потом они, конечно, пристрелили пса”.
Хуже всего ему приходилось в школе. Долгое время он был самым младшим и самым маленьким в своем классе. Он плохо считывал социальные сигналы. Не слишком эмпатичный от природы, он никогда не пытался никому понравиться. В результате его постоянно задирали и били прямо по лицу. “Если вы никогда не получали по носу, то понятия не имеете, какое влияние это оказывает на вас до конца жизни”, – говорит он.
Однажды на утренней линейке на Илона налетел одноклассник, который дурачился со своими друзьями. Илон дал сдачи. Последовала перебранка. На перемене мальчишка и его друзья нашли Илона, который ел сэндвич. Они подкрались сзади, пнули его в голову и столкнули с бетонной лестницы. “Они сидели на нем, нанося удар за ударом, и били его ногами по голове, – рассказывает Кимбал, который был рядом. – Когда они прекратили, я его даже не узнал. Лицо так опухло, что глаз было почти не видно”. Илон попал в больницу и пропустил неделю в школе. Несколько десятилетий спустя он все еще делал операции, чтобы восстановить ткани в носу.
Но эти шрамы были ерундой в сравнении с эмоциональными ранами, нанесенными его отцом Эрролом Маском, инженером, проходимцем и харизматичным фантазером, который по сей день терроризирует Илона. После драки в школе Эррол встал на сторону мальчишки, разбившего его сыну лицо. “Мальчик только что лишился отца, который покончил жизнь самоубийством, а Илон назвал его тупым, – говорит Эррол. – Илон вообще часто называл людей тупыми. Как я мог винить того пацана?”
Когда Илон наконец вернулся из больницы домой, отец отчитал его. “Я целый час стоял перед ним, пока он орал на меня, называл меня идиотом и говорил, что я ничего не стою”, – вспоминает Илон. Кимбал, которому тоже пришлось выслушать эту тираду, называет ее худшим воспоминанием в своей жизни. “Отец вышел из себя, взорвался, как с ним часто случалось. Он был напрочь лишен сострадания”.
Ни Илон, ни Кимбал больше не общаются с отцом, они считают, что он ненормальный, раз утверждает, что Илон спровоцировал нападение, ведь его обидчика в итоге отправили в тюрьму для несовершеннолетних. Братья называют отца неисправимым лжецом, который постоянно сдабривает свои истории выдумками, порой специально выверенными, а порой совершенно оторванными от реальности. Они сравнивают его с доктором Джекилом и мистером Хайдом. В один момент он приветлив и дружелюбен, но в следующий – готов на час и более пуститься в беспощадные издевательства. Каждую тираду, адресованную Илону, он заканчивал словами о том, как жалок его сын. Илону приходилось стоять и слушать, уйти ему не разрешали. “Это была психологическая пытка, – говорит Илон, а затем делает долгую паузу и сглатывает комок в горле. – Он умел что угодно превратить в кошмар”.
