День шестьдесят шестой
Беспокойная ночь
Екатерина повернула обратно к вилле в Остии, когда на часах было 23:16. С моря дул приятный свежий ветерок, так отличающийся от холодных сибирских ветров ее детства.
Спецвыпуск о Мемо, который она только что прослушала в наушниках, был явным успехом «Иммортал1» и серьезным поражением скептиков. Екатерина включила расслабляющую музыку Хаусера и занялась растяжкой. Пробежка была длинной, но молодая женщина выглядела как всегда безупречно; облегающий спортивный костюм подчеркивал ее гибкие формы.
Екатерина подошла к невысокой стене у края набережной, продолжая делать упражнения, и потянулась кончиками пальцев к носкам кроссовок. Быстрым жестом вытащив из трещины в стене записку, она незаметно сунула ее к себе в карман. Потом сняла наушники, чтобы слышать шум волн, разбивающихся о берег, и медленно пошла к дому.
* * *
Витторио Ридольфи находился в своей личной резиденции вместе с Беатриче. Его жена, по их общему соглашению, оставалась в стороне от политики, поскольку не любила публичности. В садах Пинчо, откуда открывался прекрасный вид на Рим, царило безмятежное спокойствие. Здесь, вдали от напряженной атмосферы Квиринала, они оба несколько воспряли духом.
Витторио не собирался смотреть передачу о Мемо, но Беатриче настояла, и он не смог ей отказать. Его жену терзало беспокойство за Давиде. Она знала, что Валентина с детьми только что покинули его, и эта мысль тяжким грузом лежала у нее на сердце. Хуже того, она каждый день наблюдала, как меняется ее сын, как он становится незнакомцем, совсем не таким человеком, каким она стремилась его воспитать.
Когда спецвыпуск закончился, Витторио и Беатриче молча переглянулись. Было очевидно, что «Иммортал1» прибегла к мощной пропаганде, чтобы защитить свое детище. Реальность представлялась не такой, какой была на самом деле. Когда ее муж стал собираться, чтобы ехать обратно в официальную резиденцию президента, Беатриче горько вздохнула и сказала только:
– Помни, что он все равно остается твоим сыном.
Ее слова, такие простые и такие многозначительные, повисли в воздухе. Оба чувствовали себя подавленно.
Ридольфи спустился к ожидавшему его бронированному автомобилю. Машина двинулась в путь по мокрым от дождя улицам. Президента снедало беспокойство. Ощущение счастья, такое яркое прошлым вечером, рассеялось, и на сердце лег камень. Путь к спасению его сына и Италии виделся длинным и извилистым. Мысли теснились в голове; ответственность за судьбу страны подавляла, а преображение Давиде, ослепленного жаждой власти и манией величия, не сулило ничего хорошего. Ридольфи был опытным политиком, привыкшим уверенно двигаться вперед и лавировать между сложными переплетениями политических сил, но сейчас он был в сильном затруднении. Возможно, для спасения одного придется пожертвовать другим. Он надеялся, что ему не придется делать этот выбор.
* * *
Симоне Татини был в своем доме в Понтассьеве. Эхо только что услышанных по телевизору слов до сих пор отдавалось в его голове. Его невероятно раздражала ложь об антропологическом чипе, особенно после того, как он видел, как насмеялись над Клаудио Фуксом. Он знал, что теории Фукса и Хаймора были верны: чип нес с собой тяжелые побочные эффекты, в частности – ослабление мозговой деятельности.
Татини решил выйти прогуляться, чтобы привести мысли в порядок. Жена спросила, куда он собрался, и он ответил:
– Мне надо подумать, пойду освежусь ненадолго.
Надев куртку с эмблемой своей любимой команды «Фиорентина», он вышел и вдохнул холодный влажный воздух. Татини долго гулял по улочкам, пока не дошел до моста Понте Медичео, главного моста города, соединявшего берега реки Сьеве. Луна отражалась в воде, и ее свет играл на волнах, навевая мысли о бессмертии и пределах человеческой дерзости.
Рассматривая окружающий пейзаж, Татини заметил старушку, которая аккуратно и даже с некоторым изяществом кормила уличных кошек. Он слышал мяуканье маленького хромого котенка, слепого на один глаз, пытавшегося прорваться к еде. Женщина растроганно наблюдала, как он трется об ее руку. Потом она, видимо, решила взять котенка себе, потому что подняла его на руки и унесла домой. Теплые стены защитят малыша от холода и подарят ему новую жизнь.
Ученый увидел в ее жесте доброту и надежду, напоминание о хрупкости жизни и важности заботы о других. Эта сцена глубоко его поразила. Он понял, что этика важнее, чем работа над достижением бессмертия.
Татини торопливо вернулся домой и направился прямо на чердак, где стояли коробки с документами. Опрокинув одну из них, он стал яростно копаться в бумагах, отыскивая те, где описывались побочные эффекты антропологического чипа, разработанного им годы назад. Наконец он нашел, что искал: доказательства, которые он собирался предъявить миру.
