ГЛАВА 1
– Мрачное местечко.
Я была согласна с Наташкой: новые дорожки и чахлые кусты выглядели безжизненно. Автобус уносил нервное гудение мотора.
– А внизу лежат все эти кости, – Наташка оправила роскошные белокурые кудри, при виде которых мне хотелось спрятать свой прямой тёмно-русый хвост.
Отмахнувшись от комара, я удобнее перехватила пакет с вещами:
– Что за кости?
– Ну ты даёшь, Ев, – Наташка, цокая каблуками, двинулась к новенькому комплексу санатория. – Здесь же было болото, в нём непременно кто-нибудь тонул.
Праздновать день студента здесь наша группа решила из-за их завлекательно-низких цен. Похоже, мы явились последними.
– А там, где в муках погибали невинные – там и всякая мистика.
– Угу, – я глядела под ноги и краем глаза улавливала разгорающееся голубое свечение.
«Для включения подсветки вроде рановато».
– А вон и Олежка, – Наташка помчалась вперёд.
Голубоватое сияние усиливалось, я подняла взгляд: свет окружал меня плотным кольцом странных символов.
«Что?» – от изумления разжались пальцы, пакет выскользнул.
Голубой свет окутал меня, дышать стало нечем, я хотела бежать, рванулась вперёд – в грудь и запястья врезались ремни. Перед глазами мерцали цветные пятна, но я чувствовала: сижу, перехваченная ремнём поперёк груди, и руки, ноги тоже скованы. Сморгнув слёзы, я перевела дыхание, открыла глаза и успела заметить, как растворились голубоватые знаки.
На меня смотрел длинноволосый брюнет с внимательными тёмными глазами. Сердце ёкнуло. Он смотрел с большого плаката. На красавчике была то ли военная, то ли учебная форма с высоким воротником-стойкой, а слева от аккуратно лежавших длинных прядей, не вязавшихся с образом военного, были непонятные закорючки красного цвета.
Было в нём что-то такое, что удерживало взгляд, цепляло помимо смазливой внешности.
Наконец, я смогла отвести взгляд и оглядеться: металлическая комната два на два метра, сверху горели три длинных светильника, справа и слева было ещё по одному креслу с наручниками.
Так, это сон.
Поморгав, я попробовала ущипнуть себя, но привязанные к подлокотникам руки не дотягивались до кожи, тогда я прикусила губу – больно, до привкуса крови во рту, но по-прежнему оставалась здесь.
А дверей не было.
И окон тоже.
И никаких отверстий для воздуха.
Я задохнулась от ужаса: как такое возможно? Меня… замуровали?
Брюнет на плакате моргнул. Я вздрогнула. Его губы приоткрылись в почти ласковой улыбке, и… плакат заговорил спокойным, чарующим голосом, надписи рядом с виском менялись. Красавчик поднял руку и небрежным жестом заправил прядь за ухо – движением очаровательно робким, будто смутился. Он на миг опустил взгляд, и стало видно, какие у него длинные ресницы.
Так. Я тряхнула головой, зажмурилась, а когда открыла глаза – плакат снова застыл.
Наверное, я сошла с ума.
Нет, даже наверняка: я рехнулась.
Надо просто посидеть и подождать, когда галлюцинации пройдут. Я сидела, стараясь не думать о сковывающих меня ремнях, прислуживаясь к ощущениям: за стенами что-то гудело и, кажется, я летела. А может мне это просто казалось.
Снова раздался чарующий голос, я подняла взгляд на брюнета. Умопомрачительный красавчик: правильные черты лица, густые блестящие волосы, точно из рекламы шампуня; широкие плечи. Уверена: если расстегнуть его одежду, пресс под ней будет о-го-го. Жаль, он только мерещится.
Отговорив положенное, заправив прядь и опустив взгляд, брюнет поднял его и будто заглянул мне в душу. А спустя пару фраз опять застыл.
Таак…
Зажмурившись, я сосчитала до десяти, открыла глаза и вновь не могла оторваться от красивого лица с тёмными выразительными глазами. Что же в нём так притягивает? Конечно, парень бесспорно красив, сексуален, но… Надо было думать о том, как выбраться, а не любоваться плакатом.
Брюнет снова улыбнулся и заговорил своим бархатным голосом на непонятном языке. Мама, кажется, я пропала.
Закрыв глаза, я откинулась на спинку кресла и стала ждать, когда сон закончится. В нормальном мире плакаты не разговаривают, так что это сон, надо лишь подождать.
Ощущение полёта было и тревожным и успокаивающим одновременно.
«Просто сон, – уверяла я себя. – Я задремала, пока еду в автобусе, скоро меня разбудят у санатория, мы с ребятами искупаемся в бассейне, зажарим шашлык, всё будет чудесно».
Сквозь мысли просачивался сладко-убаюкивающий голос брюнета. В его плавной красивой речи я уже различала отдельные слова. Очаровательно улыбнувшись, брюнет шагнул с плаката, присел передо мной на корточки и ласково спросил:
– Страшно?
– Ага, – глупо прошептала я, теряясь в водовороте тёмных глаз.
Кабину тряхнуло, я дёрнулась в путах и открыла глаза: с плаката улыбался брюнет. Руки и ноги ныли. Снова тряхнуло. У меня дыбом встали волосы: что за? Мы не падаем случайно?
Тряхнуло так сильно, что больно врезался в грудь ремень, лампы замигали.
Я вся сжалась, кабину тряхнуло ещё раз.
И всё замерло. За стенкой что-то заскрежетало, будто чудовище когтями провело… ой, не надо мрачных мыслей. Может, меня эскалатором куда-то тащат… только бы не в пресс. Ну не получается мыслить позитивно, когда я связана и в каком-то коробе страшном. Я глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь унять дрожь.
