Юлька умела определять время по солнцу. Сейчас солнце находилось между югом и западом, ещё далеко до вечера, особенно в середине июня. Так, западнее юго-запада, к северу, но слегка. Отсчитывала градусы, деля пополам каждый раз. Выходило три часа. И словно в подтверждение её мыслей от остановки отправлялся автобус редкого маршрута. Юльке говорили, что это несерьёзно. И когда рассказывала, что любит цветы, деревья, мокрые от дождя, в майском зелёном тумане, рассветы и закаты – отрезали, что так жить нельзя. Говорили, что надо любить деньги.
А Юлька не понимала. Как можно хотя бы так же сильно любить эти цифры и бумажки? Читала, что взрослые любят цифры. Странно. Папа всю жизнь любил математику, учился в спецшколе, дальше получил такую специальность, но долларов в глазах у него не было. Он любил говорить о природе, об астрономии, о технике. Как и бабушка, учительница математики, утром говорила про погоду, но не про курс рубля. И им точно не приходило в голову спрашивать, сколько зарабатывают сначала родители Юлькиных друзей, а потом сами друзья.
Она вообще дружила и с профессорами, и с рабочими, и с дворниками. Не делала различия вообще. Не надевала на людей статусы. Для общения у неё было два критерия: необходимость и интересность. Причём необходимость не та, о которой думают заводящие искусственные отношения с выгодными людьми. Она скорее думала о необходимости другого человека, например, одинокой соседки. Что ей тяжело и грустно, одиноко, хочется рассказать – а некому. И говорили, что в ней с возрастом не пропала детская способность утешать и давать энергию. «Ты всю боль забираешь», – сказала знакомая, когда плакала, а Юлька обняла. Юлька, которая дружила со взрослыми и хотела создать семью. У кидалтов, которые хотели сохранить детство через одиночество и игрушки, так не получалось.
Из Юльки хотели сделать успешного человека, а никак не получалось. Ей не нравился тот образ жизни, вообще, с детства. Надеялись, что изменится с возрастом, но в этом плане не было никаких подвижек. Как не могла поставить главной целью в жизни больше зарабатывать, чтобы больше покупать, так это с возрастом не изменилось. Ей для привития вкуса к богатой жизни покупали дорогие вещи, но результат был одинаковый – никакого интереса.
– Жизнь одна! Зачем жить плохо?
– Жить плохо – это закопаться в шмотках, их поставить во главу угла!
«Зарабатывать надо больше» – то есть, трудиться не там, где хорошо, не там, где польза, а чтобы хватило купить очередную ненужную финтифлюшку. А то счастливой не будешь, так ведь сказали. Образ человека в офисном костюме не внушал светлые чувства. Какая-то это клетка, предназначенная для отличников. Это им с детства внушают, что надо грызть и карабкаться, пятидневка лучше смен, а трущий галстук и белая рубашка – важные знаки отличия.
Лена, Юлькина подруга, снова шла на смену. Её Юльке было жалко: попала на пенсионную реформу, а так хотела выйти на пенсию, внуков нянчить. Ей в этом году исполнилось пятьдесят семь. Печальную новость Надя получила на свой юбилей в 2018, когда начался чемпионат. Хотела большую семью, а получилось лишь одного сына родить. Не позволило больше именно здоровье, а не те надуманные причины, которые обычно называют. И сегодня, в свой день рождения, она опять начинала цикл четырёхсменки. Как тогда, шесть лет назад.
Лена, как, впрочем, и Юлька, не замирала, глядя на экран. Ей интереснее было вживую наблюдать дворовую игру. Внуки соседки, тёти Иры, в свободное время составляли целую команду. Они дружат с Лениным сыном с детства, вместе учились. А футболисты эти – кто? Кто с детства ничего не видел, кроме футбола. Как вообще воспринимают их мнение в политике наравне со специалистами? Они выросли в теплице, их не учили ничему помимо побед. Бежать за мячом, как собака за палкой. Как тут понять, как надо управлять страной, если эти вещи не входят в круг их понятий?
Надя, ранняя внучка тёти Иры, тоже не любила большой спорт. Тогда она была в роддоме, как, впрочем, и сейчас. Сейчас ей сорок пять, и она просит не ставить её в пример тем, кто хочет отложить материнство. У Нади-то это далеко не первый ребёнок, а клюнувшие на пример родившей в сорок пять молодые девчонки останутся одни. И не просто, а предварительно измучив себя бесплодными попытками и добив здоровье. Надя всегда добавляла, что у неё ещё рост больше двух метров, и то, и то – исключение, а не правило. Она не хотела стать маскотом их несчастья.
Надя тоже дружила с Юлькой. И не раз рассказывала, как раньше провожали на пенсию. Тогда устраивали настоящий праздник! Юлька это и по телевизору видела. Прошлые реалии, уже никогда не повторится такое, все это понимали. Накрытый стол, торжественные речи, подарки – словно выпускной. Уже совсем скоро у виновника торжества тихое долгое утро, много времени с внуками, рыбалка… И никакой гонки. Юлька представляла себя на месте этих солидных женщин, не то, чтобы часто, но в её любимых советских книгах и фильмах было именно так. И родная бабушка вышла на пенсию вскоре после распада Советского Союза; Юлька была младшая в семье.
