Пролог – Бог высоко, а князь далеко>2
«Неужто перевелись на земле нашей богатыри славные? Склонили свои головушки буйные да под юбками мамкиными в избах схоронились?! Уж почти как два месяца житья нам нет, а на сердце думы лежат тяжелые. Беда и проклятие нависли над землями родными. Где мужи доблести полные, что от лютой напасти избавят…» – не прекращал громко вещать низенький, но довольно плотно сбитый мужичок, возвышавшийся, благодаря, очевидно, наспех сколоченному, а от того довольно шаткому, деревянному подмостку, над группой людей, что собрались этим вечером на небольшой деревенской площади для обсуждения не терпящего дальнейших отлагательств вопроса.
Говоривший выглядел уверенно и даже по-своему статно, будучи облаченным в туго подпоясанную свиту>3 поверх парадно выбеленной льняной рубахи. На казавшемся воинственным из-за сведенных косматых бровей лице можно было отчетливо различить наметившиеся морщины, появление которых сдерживала лишь грубость его кожи, однако его бороду уже, словно легкая поземка, покрывала седина, что вкупе свидетельствовало о его преклонном возрасте и статусе, ему соответствующем.
Его громкий голос, за счет высоких и несколько надрывных интонаций, мог бы создать у непривычных к нему слушателей впечатление, будто бы говорящий находится в шаге от того, чтобы упасть на колени и залиться горькими слезами, тем не менее огонь, время от времени вспыхивающий в глазах старика полностью опровергал возможность подобного исхода. Напротив, на протяжении всей тирады ему успешно удавалось перекрывать сливающийся в сплошной гул ропот толпы жителей небольшой деревни, что располагалась в Корч-Велском княжестве, почти в 300 верстах от городища, являющегося столицей местного князя.
Князей поблизости, честно сказать, было, пожалуй, чуть больше нужного. Объяснялось это тем, что когда-то их добрые и не очень предки, приходившиеся друг другу по той или иной линии родственниками, поделили между собой плодородные да живые территории, воздвигли крепости. Многочисленное потомство те предки имели, да только на всех земли не напасешься.
Так, одни их потомки засели в своих маленьких вотчинах>4 и носа из нее не казывали, надеясь удержать в руках пожалованную им синицу>5; другие – пытались сыскать славу да освоить новые территории в многочисленных походах и сражениях, в том числе и междоусобных, нередко затрагивающих первый упомянутый тип.
Первый или иной путь выбирали те правители оставалось в итоге неважным – мало кому удавалось избежать передела владений и прочих ресурсов в пользу более сильного. Иных и вовсе бить не приходилось – те вполне успешно сгибали по собственной глупости или же по причине полного отсутствия навыков управления.
Княжества появлялись и исчезали, росли и уменьшались до территории единственной крепости, маленьким же поселениям, в большинстве случаев, оставалось лишь принимать условия и нрав нового правителя, надеясь на меньшие потери при следующем переделе.
Корч-Велское княжество, получившее свое название от способа возделывания преимущественно лесистой местности, а также ввиду любви его давнего правителя к разнообразным пиршествам и прочего вида увеселениям, не отличалось от прочих ни богатством, ни влиянием. Оно не было особенно большим, а князь его, Велимир, в особенности по сравнению со своим славным отцом, которому и принадлежало большинство заслуг, связанных с расширением территорий, не отличался особой заинтересованностью в делах вотчины.
Вне зависимости от ценности поселений, с точки зрения получаемых от них ресурсов, или же их приближенности к граду Корчеву, что и был столицей, а значит и сосредоточением доступных княжеству богатств и отважных мужей, те находились в равном положении. Иначе говоря, засевшему в крепости князю Велимиру в равной степени не было дела ни до бед или ни до радостей народа, от которого его успешно отделяли ее стены.
К слову, это чувство было взаимным, простым людям не нужны были ни его походы, ни какое-либо иное внимание. Не искушал судьбу и ладно. Главное – чтобы земля плодоносила и морозы не лютовали.
Потихоньку текла их жизнь, что речка бурная: на уступы натыкалась, да все преодолевала.
Ничем не отличалась деревня от прочих.
Местный старейшина, тот самый преклонных лет мужчина, что сейчас распинался на площади, хоть и считал свой статус довольно условным, постоянно приговаривая, что коли люд кого осудить захочет – так сам осудит, а коли всем сразу вожжа под хвост ударит – с ними так и так сладу не будет, все же исправно выполнял возложенные на него обязанности.
Время от времени, он, как и сейчас, сетовал на отсутствие какой бы то ни было дружины, что естественно было мечтой исключительной, или же наконец, захудалого богатыря в личном распоряжении.
Тот же богатырь, в его глазах, представлялся весомым гарантом соблюдения законов, указов, а также решения редких, но приносящих немало головной боли беспорядков, учиняемых местными или же захожими людьми.
Справлялись, как правило, своими силами. Однако организовывать те силы, естественно, приходилось никому иному как старейшине, что только усиливало его головную боль.
