Настоящая жизнь Кувшина началась, когда, казалось, она должна была вот-вот закончиться. К моменту нашего повествования прошло уже лет десять, как у него откололся носик, и с тех пор его не покидал страх быть выброшенным. Правда, года три про него не вспоминали, и страх притупился, но Кувшин по привычке старался не привлекать к себе внимания: глушил звон, если сталкивался с каким-то другим предметом, гасил сверкание, если на него падал свет, и практически не разговаривал с другими кухонными жильцами, молча стоя в дальнем углу напольного шкафа.
Так что когда хозяйки – Маша и Олеся, выставили его в ряд с другими приборами – через несколько дней они должны были съезжать с квартиры и раздавали все вещи на собственном фри-маркете, – то многие приборы смотрели на Кувшин с удивлением, не узнавая его. Еще удивительней оказалось то, что забрали его первым. Конечно, не считая отбитого носика, он выглядел вполне респектабельно: прозрачное стекло, простые линии, удобная крышка, но Саше он приглянулся по другой причине: высокий, узкий, с восемью гранями, он показался ему большим бокалом для коктейлей. А коктейли Саша любил. Так что уже на следующее утро, когда Саша проснулся с больной головой после прощальной вечеринки у Маши и Олеся, графин, после тридцати лет здорового образа жизни, попробовал алкоголь. Сначала Саша плеснул немного водки. Кувшину это не понравилось, но он вытерпел, подумав, что его хотят почистить: так раньше его изредка чистили уксусом. Но потом Саша добавил пригоршню кубиков льда и апельсиновый сок, и тогда кувшин понял, что это будут пить. Прежде его знакомство с напитками ограничивалось компотами и морсами зимой, лимонадами и холодным чаем – летом.
За много лет работы Кувшин перепробовал множество компотов и подобных напитков, мгновенно мог понять, что в него налили, охарактеризовать сладость и горечь, аромат, интенсивность, терпкость и пряность напитка. Он хорошо знал яблоки, груши и сливы – все они росли на даче Варвары Степановны, и даже немного разбирался в их сортах, знал множество ягод, как садовых, так и лесных, и даже различал, свежие они, мороженые или это консервированный компот. Хозяйка делала большинство напитков исходя из того, что имелось в наличии, так что многие шедевры почти не повторялись, как, например, компот из айвы. Другие напитки наполняли Кувшин гораздо чаще, и их вкус раз от разу не менялся: хотя Варвара Степановна клала ягоды на глаз, за долгие годы ее руки сами знали пропорции. Так, в зимнее время она часто варила компот из яблок – они давали аромат, мороженой вишни – конечно, она отвечала за вкус, и черноплодной рябины, которая придавала терпкость и насыщенность компоту. Зимой компот всегда варился с сахаром, а летние лимонады могли состоять только из кубиков льда с замороженными внутри ягодами и листьев смородины, помятых и залитых водой. На самом деле, один из любимых лимонадов Кувшина состоял всего из двух ингредиентов: воды (или воды с газом, когда она стала продаваться в магазинах) и свежей мяты, которую Варвара Степановна мяла деревянным пестиком.
Так что водка с апельсиновым соком поразила Кувшина абсолютно новым вкусом, а затем взбудоражила и подняла настроение. Впервые с момента травмы он забыл о своем отколотом носике, его грани стали будто еще ровней, вытянувшись вертикально вверх и весь его вид стал выражать непререкаемую уверенность в себе. К вечеру он все же отрезвел и с недоумением вспоминал дневную эйфорию. Он ощутил, что его носик все так же отбит и невольно вспомнил тот самый ужасный день в своей жизни.
Это было 31-го декабря. Хозяйка готовила праздничный ужин. Еще был жив хозяин Петр Иванович, и Новый год шел как обычно: ожидались Марина Сергеевна и Павел Геннадьевич с третьего этажа, сестра Веры Степановны Ольга, и сын, который сразу после боя курантов убежит к друзьям. Кувшин весь был в ожидании праздника. В него уже налили по-праздничному яркого морса из клюквы, и он теперь охлаждался на балконе, стоя не свежем снегу рядом с бутылкой шампанского и нарзаном. Он мог видеть ярко освещенную комнату за занавесками и наблюдал, как хозяин накрывает стол. Сначала тот снял со стола вазу с ветками ели и поставил ее на журнальный столик, разложил стол, постелил льняную скатерть и на нее – салфетки, семь штук: на Новый год стол всегда накрывали дополнительное место на случай нежданных гостей. Затем Петр Иванович достал из коробки мельхиоровые приборы и, наконец, то, чего так ждал Кувшин – хрустальные фужеры. Хозяин выставлял из шкафа на стол бокалы, стоя спиной к балкону, и только когда выставил все шесть, плюс стеклянный бокал из старого набора, отошел от стола. Среди выстроившихся в круг сверкающих бокалов кувшин сразу узнал того, за которым он наблюдал уже несколько месяцев – каждый раз, когда оказывался в большой комнате. Он узнавал его по какому-то особенному блеску граней, который отражался на его боках, заставляя мечтать о чем-то несбыточном – торжественно накрытых столах на сотни персон, праздничному звону бокалов и ослепительным огням хрустальных люстр. Теперь кувшин надеялся познакомиться с бокалом поближе, поговорить с ним, послушать его звон и даже, может быть, слегка коснуться его, чтобы самому вызвать этот волшебный звук.
