Мы отошли от полей где-то на сотню шагов, когда давление чего-то сгущающегося, напоминающее предчувствие грозы, заставило меня обернуться. Вроде бы ничего и не изменилось: безветренно, ясное бездонно-голубое небо, колышущиеся волны зрелой пшеницы, размеренный шелест леса. Собственно, какая гроза в пустыне? Захотелось даже рассмеяться... И всё же я вся обратилась в слух — ничего особенного, лишь стрёкот цикад где-то вдали; огляделась — над линией горизонта в лёгком мареве проступили тёмные точки. Я не придала бы им никакого значения, если б ещё не было так свежо в памяти, во что превратились такие же точки в небе над нашей «Надменной красоткой», когда её отчаянно бившемуся экипажу не помогли ни катапульты, ни даже баллисты.
— Погляньте! — воскликнула я, привлекая внимание остальных. — Что это?!
— Не знаю, — уставилась в горизонт Айя. — Впервые вижу подобное…
Точки росли в размере, удлинялись, и скоро я их узнала!
— Летающие ящеры!— закричала, не узнавая свой голос. — Бежим!
Однако мы даже не шелохнулись, заворожённо глядя как быстро растут они в размере, превращаясь в огромных зубастых птиц.
— Чего же стоите! — первой встрепенулась я.
Успеть к ближайшему дому не было никакой возможности.
— Туда! — показала Айя на длинный каменный амбар, и я уверено кивнула. Окон нет, укреплённые коваными пластинами дубовые ворота, крыша из перекрытий толстых каменных блоков — выдержат и когти, и удары клювом.
К амбару мы бросились, приминая пшеницу, прямо через поле. Узкое платье мешало бежать, босые ноги кололи опавшие колосья. И всё же мы успели! Заскочили в распахнутые ворота, тяня их за скобы на себя. Ржавые петли заскрипели, поддались, только до конца закрыться не получалось, амбар был полузаполнен и часть зёрна перехлёстывала через порог. Не найдя лопаты, я упала на колени и стала отгребать пшеницу руками, дело шло медленно пока ко мне не присоединились Лейна и Кайла. Айя раздумывала дольше, но в конечном итоге тоже опустилась на корточки. Вчетвером мы справлялись куда быстрее, но ещё быстрее, молча и зловеще — приближались ящероподобные птицы. Всё ближе и громче угрожающий клёкот. Спина похолодела от мурашек, глаза заливало потом. Мы смогли закрыть ворота, и даже задвинуть старый засов, судя по слою ржавчины неиспользуемый неимоверно сколько лет.
Смахивая капли пота со лба, я облегчённо присела на пшеницу. Но это была лишь временная передышка. Клёкот всё больше переплетался с хлопаньем крыльев. Я припала глазами к щели меж дверными створками. Птице-ящеры подлетели очень близко, их длинные острые загнутые книзу зубастые клювы оглушающе щёлкали, широкие перепончатые крылья с шумом разрезали воздух, круглые ядовито-зелёные чуть навыкат глаза словно вгрызались в душу, чёрные перья угрожающе дыбились, а когти цокали и скребли по стенам амбара и крыше. Однако испугалась я даже не этого — на каждой птице закреплено седло, а в нём по воину. В рогатых шлемах, в руках копья и щиты, мечи в широких ножнах, кожаные наручи и поножи, тускло поблёскивающие латы — вот что наводило настоящий ужас.
— Там солдаты… — повернувшись, и осев в зерно, онемевшим от волнения языком я толком ничего не могла сказать, меня трясло.
— Какие солдаты?! — припала к щели Айя. — О мать прародительница! — только и проговорила она. — Кто это?
— Что на вас никто никогда не нападал? — справившись с собой, смогла выдавить вопрос я.
— Нападали... На нас… — повторяла младшая мать, непонимающе вертя головой. — Да кто может на нас напасть? Вокруг Великая пустыня...
— Вот и понадеялись на свою Великую пустыню! — в ярости воскликнула я.
Лейна и Кайла, прижавшись друг к дружке, глубже закапывались в пшеницу. Я же в запале оттолкнула Айю и снова посмотрела в щель. Похоже, наездники на птицах никуда не собирались улетать, наверно заметили, как мы бежали и как прятались, и теперь кружили сверху, выбирая место для посадки. Вот бородатый воин в золочёных латах что-то прокричал, размахивая руками, и большая часть наездников повернули своих птиц следом за ним. И тут я увидела идущего к нашему амбару крестьянина с мотыгой на плече. Он озадаченно задрал голову. Ему бы убежать в поле, спрятаться, а он стоял, раскрыв от удивления рот. Сделал неуверенный шаг и в задумчивости снял мотыгу с плеча. Видимо, приняв этот жест за угрозу, воин с ближайшей птицы метнул копьё. Оно пробило несчастного насквозь, и, удивлённо выпучив глаза, крестьянин схватился за подрагивающее древко и повалился на дорогу, без вскрика пару раз дёрнулся и замер, теперь уже навсегда.
Раздалось удивлённое и полное боли восклицание Айи. Оказывается, она смотрела через трещину в досках. Те воины на птицах, что остались над нами, кружась, спускались всё ниже и ниже. Они нисколько не береглись. Даже не прикрывались щитами. Будь со мной мой лук и колчан стрел, без проблем бы сняла их одного за другим. В бессилии я зачерпнула пригоршню пшеницы и, оглядевшись, с ненавистью швырнула в стену. Хоть бы какой инструмент для защиты: лопаты, вилы, грабли! Ничего! Одно зерно!
Птицы мягко опустились на пшеничное поле. Повыпрыгивавшие из сёдел наездники, даже не удосуживаясь обнажить оружие, направились к воротам амбара.
