Я не верю... не верю, не верю! Этого не может быть!
Мой любимый мужчина, жених, будущий муж красуется на главной обложке журнала в обнимку с какой-то девушкой и ребенком на его руках...
«… вчера успешный миллиардер и бизнесмен Тимур Асланович Цариев отметил свой тридцатилетний юбилей со своей красавицей женой и их очаровательным ребенком…».
Буквы плывут перед глазами, смешиваясь в кашу. Дыхание спирает, как от удара под дых. Живот скручивает спазмами в приступах тошноты.
Машинально тянусь рукой к своему пока еще плоскому животу и ощущаю, как земля уходит из-под ног…
***
— Пусти, — вырываю руку из крепкого захвата, медленно умирая в душе, — у тебя больше нет прав прикасаться ко мне!
— Алина, пожалуйста…
Не даю ему договорить, разворачиваюсь и устремляюсь к подъезду.
— Давай все обсудим! — Тимур хватает меня за плечи и прижимает спиной к своей груди.
Закрываю глаза и стараюсь последний раз насладиться его близостью. Он утыкается носом мне в волосы, громко вдыхая, а потом сдвигает волосы и мягко прикасается губами к шее. Губами, которыми целовал другую…
Волна боли отрезвляет мгновенно.
— Да и что нам обсуждать? — взяв себя в руки, разворачиваюсь и выговариваю все прямо. — Что ты воспользовался мной? — толкаю в грудь. — Обманул? — и снова толчок. — Сделал предложение, когда сам в это время был женат? — бью уже без остановки.
Он хватает мои руки одной своей ладонью и силой притягивает меня к себе, ловя мои губы своими. Я вырываюсь, что есть мочи, но он крепко удерживает мою голову второй рукой, не давая ни малейшего шанса избавиться от этого насильного, но вместе с этим и такого желанного, поцелуя. Я так скучаю…
— Алина… — произносит хрипло, совсем немного отстраняясь.
— Хочешь рассказать, как ты счастлив в браке? — Что у вас есть ребенок? — говорю устало, сил просто не осталось.
— Я хочу, чтобы ты дала мне возможность сказать, — еле сдерживает гнев Тимур.
Вижу его состояние: кулаки сжаты, желваки ходят ходуном, ноздри раздуваются в такт вздымающейся груди.
— Ты уже достаточно наговорил, наобещал и заставил верить. Пока я съедала себя, что предаю семью, решив съехаться с тобой до свадьбы, ты был женат! Пока раз за разом рушила свои границы, впуская тебя в свое сердце, твое было занято другой! Зачем ты сделал мне предложение? Просто чтобы переспать со мной?
Его лицо искажается яростью, но мне уже все равно. Я всю жизнь молчала, смиренно доверяя свою судьбу мужчинам своей семьи. Хватит.
— Ты обманул меня, — протягиваю нарочито медленно, — а теперь хочешь поговорить? Ц, — цыкаю, отрицательно мотая головой, — теперь ты не подойдешь ко мне и на метр. Зачем тебе я? Второй женой хотел сделать? Помощницу для жены искал? Или… может ты думал, что я буду твоей любовницей? Спешу разочаровать, — смотрю победно, абсолютно не ощущая внутри радости, и оглушающе бью словами, — я вышла замуж. И, в отличии от тебя, буду верна человеку!
Не передать шок и смятение, вмиг появившиеся на его хмуром и уставшем лице. Он смотрит на меня с такой яростью, что приходится сменить победоносную ухмылку на жалкую пародийную.
— Повтори, — щурится, словно дикий зверь. — Ты что сказала сейчас? Замуж вышла?
Если бы его голос был металлом, то его можно было бы сравнить с титаном: жесткий, бескомпромиссный, тяжелый и до безумия страшный. И я бы боялась, если бы не была сломлена и внутренне опустошена. Ноль. Ничего не осталось. Пыль, которая слетит при первом ветре.
— Держи, — протягиваю ему свидетельство о браке месячной давности, — можешь забрать на память, это копия, — силой ухмыляюсь, а внутреннее горю от дикой боли, простреливающей сердце.
— Я не поверю в это.
— Делай теперь все, что захочешь. Мне уже все равно.
— Алина, все то, о чем я тебе…
— Я беременна, — делаю контрольный выстрел и на этот раз — смертельный. — Срок две недели, — смотрю прямо в глаза, заполняющиеся болью и осознанием, — с тобой мы не виделись больше месяца. Думаю, ты и сам понимаешь.
Стою в ожидании его реакции как на иголках. Он часто и глубоко дышит, как тигр, готовящийся к атаке, а потом с бешеной скоростью хватает меня за скулы и впечатывает к стене, сверкая красными яростными глазами, прожигающими душу.
— Ты врешь, — цедит на ухо.
— Если ты на самом деле такой популярный миллионер, как о тебе пишут в новостях, то, уверена, связи тоже есть. Давай, проверь, — откровенно блефую, надеясь, что не станет, не будет копать. Потому что если начнет…
— Ты, ты, — кривится, не может выразить мысли от бессилия и неверия.
Знакомое чувство. Ощущала, знаю.
— Ты же была моей! — с болью цедит сквозь зубы и трется щетиной о мою шею.
Тело снова невольно начинает отзываться, вспоминая… и скучая. Но я отмахиваю наваждение, словно назойливую муху и беру себя в руки, вспоминая свое состояние в тот злополучный момент.
В момент, когда ощутила себя любовницей, будучи воспитанной в строгости. И в момент, когда увидела его, целующего свою жену… с их общим ребенком на его руках…
— Была? Разве? — вспоминая, зверею и начинаю бить его своими маленькими кулачками. — Как оказалось я никогда не была твоей. И теперь уж точно не буду, — засовываю руку в сумку и вынимаю снимок узи, а затем вкладываю ему в руку.
