1. Глава 1
Пролог
В первый раз это случилось, когда Ире было примерно лет двенадцать или около того.
В очередной раз властный голос матери раздался у нее над ухом с приказом сделать уроки, а только потом убраться в квартире. А Ира всего-то начала все делать в обратной последовательности. Как это обычно бывало, девочка тут же вздрогнула от окрика, и вжав голову в плечи, уже было поплелась выполнять. При этом испытывая почти инстинктивную потребность угодить матери. Но вдруг в ней проснулся внутренний голос. В первый раз он был так четок внутри нее. И вкрадчиво, уговаривающе, но вполне уверено ей сказал, что Ира тоже личность. Пусть не очень взрослая и не совсем еще самостоятельная, но у нее тоже есть право голоса, право желаний и право решать. Уж во всяком случае, что ей делать хотя бы по мелочам. С чего начать: с уборки или с уроков точно. Ведь она не то, чтоб отказывалась делать но просто хотела по-другому, как ей удобнее, чем сказано. Сначала уборка, а потом уже приступить к урокам, чтобы не быть ограниченной во времени.
Ира прекрасно понимала важность получения знаний, чтобы не стать какой-нибудь швалью подзаборной, со слов матери. Но при этом у девочки были свои приоритеты в том, как она и что хочет сделать,. Она ведь не комнатная собачка выполнять приказы!
И именно послушав этот странный и пока еще тоненький голос в тот первый раз, Ира вдруг остановилась, повернулась к матери и сказала:
– Нет, я сначала закончу подметать, а потом сяду за уроки.
Она видела, как глаза матери наливаются бешенством от того, что какая-то пигалица, ее собственная плоть и кровь, не имеющая ни на что право, смеет тут указывать. И тогда же Ира огребла первую оплеуху, от которой у нее еще дня три болела щека. Но свое мнение девочка все равно не изменила, за что была наказана и сидела все три дня в своей комнате без телефона, телевизора и общения. Мать с ней не разговаривала, сказав, что дочь должна к ней прийти и извиниться за свое ужасное поведение.
Но Ира не пришла...
А честно отсидела в комнате в одиночестве все три дня. Мать злилась, и потому, хорошо, что кормили. Отца у нее вообще не было, во всяком случае, девочка его не помнила. А лишь в нынешней ситуации лишь тихо порадовалась, что не получила еще от него ремня до кучи.
Зато в эти три дня у нее было много времени подумать. И Ира думала и размышляла, опять думала и размышляла, а затем поняла, что если она не будет любить и уважать себя сама, то другим вообще будет на это абсолютно наплевать. А голос внутри не умолкал.
Собственно, с того знаменательного дня этот голос с каждым днем становился все более громким в ее голове. И она всеми силами и не взирая на наказания, ремень, окрики и оскорбления, а все чаще оплеухи, слушала этот свой голос, который креп с каждым днем. Она все чаще стала поступать так, как считала правильным сама. Конечно, шишек и ошибок наделала вагон и маленькую тележку,. Да и постоянно получала за свою наглость и неуживчивость как от матери, а все больше от сверстников по полной программе. Но это только почему-то укрепляло ее характер, делало жестче и независимей.
В итоге через пять лет из Иры получилась первая оторва в школе, которая «связалась с плохой компанией». Как в один голос кричали преподаватели.
«Хотя что плохого в уверенных двадцатилетних парнях на байках?» - думала девушка в тот момент.
Но все больше голосов твердило ей, что она вообще « кончит плохо», и то же самое втолковывали ее матери в один голос учителя и знакомые.
Через какое-то время и мать тоже, считая дочь самым бессердечным, неблагодарным и эгоистичным созданием, отказалась от попытки исправить Иру. Поначалу она еще пыталась сначала ругать и еще жестче наказывать, потом плакать, потом начала закатывать истерики, но в итоге просто плюнула и начала жить своей жизнью, а дочь стала жить своей. Теперь они просто стали существовать рядом как соседи, или, скорее, как почти чужие люди, потому что даже у соседей отношения бывают теплее.
Уже к 16-ти годам такой жизни Ира поняла, что она самое большое разочарование своей матери, а доказывать обратное не собиралась.
Но, к удовольствию или неудовольствию ее учителей, собственной матери и всех окружающих, поставивших на ней большой крест, к двадцати пяти годам Ира стала одним из самых известных фотографов, которого стремились нанять все самые крупные модные журналы и клиенты. При этом она была независима, красива, достаточно богата, но осталась все с тем же «скверным неуживчивым» характером, за который ее так не любили. Но теперь это нисколько не мешало ей быть первой, самой желанной и высокооплачиваемой в своей профессии.
Наше время
– Ирина Вячеславовна, как нам лучше поставить свет? – спросил ее помощник Сергей, отвлекая от воспоминаний, так внезапно нахлынувших.
Та очнулась от своей задумчивости, прерванной громким голосом парня. Она стояла в мастерской своего офиса и сразу подумала, что слишком уж увлеклась тем, что уже давно прошло, впав в воспоминания. А впереди еще тяжелый рабочий день.
– Значит так, один поставь слева, один мне нужен сверху. И экран не забудь, – сказала она, показывая рукой нужные ей места расположения, звеня многочисленными браслетами на запястье. – И мне это все нужно через 15 минут и не позже! Или разгоню вас к чертовой матери! – добавила Ира тоном, который исключал всякие вариации на тему простой шутки или флирта.
