Мне срочно нужно было что-то делать с границами…
Хватит медлить. Я открыла тяжелую дверь и вошла. В комнате трое мужчин сидели и молча делали наброски. На мое «здравствуйте, я звонила…» один спустя долгое время наконец поднял глаза и хмыкнул: «По-английски, пожалуйста». Ага.
Мне было тридцать пять, и я собиралась сделать свою первую татуировку. Маленькое сердечко. Это сюрприз для моего мужа. Когда-то он сделал такую у себя на руке – потому что раньше я всегда рисовала на ней маленькие сердца. Однажды он намекнул, что было бы здорово, если бы и у меня была такая же татуировка, но я и представить не могла, что когда-нибудь решусь. С того момента прошло уже пять лет, и я подумала: «Да ладно, если уж и сходить с ума, то полностью…» Ведь лучшего подарка на нашу годовщину и быть не может, правда?
Появился хозяин, крепкий мужчина с вишнево-рыжими кудрями, и пробасил: «Ну, рассказывайте». Я ответила, что хотела бы набить сердечко на месте, где запястье переходит в большой палец, верхушкой вниз. «Хорошо, – резко бросил он. – Но должно быть наоборот, иначе другие будут видеть не сердечко, а ягодицы».
Я на мгновение потеряла дар речи. За его спиной на стене красовалась надпись: «Think before you ink»[1]. Я взяла себя в руки и сказала: «Кажется, я все же хочу так».
«Как хотите, – вздохнул он. Но это все равно будет стоить сто евро, это наша минимальная цена». «Конечно», – заикаясь, ответила я, покорно следуя за ним к мастеру, двухметровому мужчине с пирсингом в ухе. «Дейв, эта леди хочет набить на запястье крошечное сердечко».
Дейв со скукой взял меня за запястье и нарисовал красной ручкой сердечко в трех местах, после чего сказал: «Что-то вроде этого?»
Что я подумала: «Эм, НЕТ! Слишком острое и неровное, оно выглядит дерьмово!»
Что я сказала: «Да! Отлично!»
Десять минут спустя у меня на запястье красовалось кривое сердце. Навсегда. Я не помню, как выходила из студии. Мне очень стыдно. Разве я не могла сказать: «Я хочу немного по-другому, можете нарисовать еще один вариант?» Или: «Могу я показать, как я хочу?» Я плачу сто евро за три минуты работы – и ожидаю, что человек приложит хоть какие-то усилия! Ради бога, я взрослая женщина, я веду тренинги по ораторскому искусству и убеждению! Я довольно умна, почему я не могла просто сказать, чего я хочу?..
Несмотря на то что мой муж был очень тронут (рекомендую вам такой способ порадовать любимого человека), это сердце на запястье болело еще долгое время – даже после того, как кожа зажила. Каждый раз, когда я видела его (а это случалось довольно часто), я чувствовала покалывание в животе. Татуировка стала символом того, как плохо я умею устанавливать границы.
В дальнейшем я все больше и больше убеждалась: границы могут многое дать. Разделить счет после выпивки, даже если я отказалась от коктейлей и пила только чай? «Нелепо», – подумала я. Именно это я и сказала – но только не тому, кто это предложил, а мысленно. Или мясник в магазинчике за нашим домом, который по утрам так шумел, особенно на выходных… Я вела с ним долгие беседы – опять-таки, в собственной голове. Или тот тренинг, который мне пришлось провести, хотя меня предупредили о нем в последнюю минуту («Сложная группа, но если никто их не возьмет…»). Конечно же, я, несколько раз извинившись перед домашними, вписала его в свой ежедневник, хотя на листе не было ни единого свободного места. А та похабная шутка учителя рисования про натурщицу? Это однозначно было чересчур. Вот только… Я смогла только подумать о том, что мне следовало сказать, а не действительно сделать это.
А потом наступил момент, когда я начала отстаивать свои границы слишком яро («Нет, я ни за что не пойду с тобой на семейный уик-энд, и не смей диктовать мне, что надевать»). Да, я выражалась ясно, была прямолинейна… И довольно стервозна. (Я все еще сожалею, мама.)
Мне срочно нужно было что-то делать с границами. Либо я была чересчур резка, либо выплясывала вокруг других на задних лапках. Результат: я ощущала себя виноватой из-за собственных слов («Почему я не могла сказать об этом более мягко?») или чувствовала горечь после общения с теми, кому я ничего не сказала («Ну как они сами этого не понимают?!»).
Я стала искать более разумные способы установления личных границ. Читала, слушала и смотрела все, что могла отыскать по этой теме. Но то, что я находила, разочаровывало меня. Описание одних методов казалось мне слишком размытым, недостаточно конкретным, других – наоборот, слишком категоричным. У меня перед глазами был образ человека, держащего одну руку на боку, а другую – вытянутой ладонью вперед, который пронзительным голосом говорил: «Это мой предел».
В самом слове «граница» уже было что-то колючее. Я искала нечто другое. Я хотела поговорить о границах в непринужденной манере, так чтобы другой человек не чувствовал себя отвергнутым, но принимал мои слова во внимание.
