Да! Поехали за СВОИМИ в Сибирь!
А вот вам новелла из двадцатого столетия:
Девочка кровью своей поклялась вернуть уведенного в неизвестность отца и пошла за ним в тюрьмы, в Гулаг!
Это был ПЛАН!
Были удивительные люди в истории, которые гениально планировали большие сражения и поведение масс вооружённых людей.
А эта девушка с 16 лет сумела спланировать поведение ГУЛАГа!!
Одной из величайших репрессивных систем планеты!
Отца она вернуть не сумела: он был расстрелян еще в 1938-ом. Но она об этом не знала.
И всё-таки она нашла Отца.
Но не своего.
Моего…
Эти две коротких истории я дарю Вашей передаче, чтобы Вы быть может нашли новые нетривиальные ходы в своей драматургии.
Здесь всё – реальные события и люди.
Не знаю, знаешь ли ты, как ждёт Женщина.
Я видел как ждёт Женщина.
Я вырос в этом Ожидании.
Да!
Наша комната на Карла Маркса 8 была Залой Ожидания!
Из неё Его забрали в январе 1938-го.
И с того самого мгновения, как его увели по коридору в «Навсегда», оказавшееся «Никогда», всё в этой комнате застыло в Ожидании Его Возвращения.
Жена, родившая ему трёх детей, две дочери, и сын стали его Ждать!
Их самым любимым стихотворением стало однажды «Жди меня, и я вернусь!»
Вот именно так, как и призывает автор ждать, они Его и Ждали.
Они понимали, что шансов на его возвращение практически не осталось.
Прошли довоенные годы.
Прошла Война.
Прошли первые послевоенные годы.
Младшая дочь ушла из Дома за Ним!
В ГУЛАГ.
Вернулась через пять лет.
С сыном на руках.
Прошли еще три долгих года.
И вот наконец пришла «похоронка».
Она извещала, что он умер в 1941 году.
От болезни.
Они не поверили!
Они продолжали его ждать.
Рона мне рассказывала о нём.
Она вспоминала, как он наряжал Ёлку.
Для всего нашего огромного Двора.
Как жили при нём в нашем доме Белочка и Попугайчик.
Как он шутил.
Как он играл в шахматы.
Как он разговаривал.
Как он подтрунивал над ней.
Как её мама готовила им обеды.
Как они ждали его каждый вечер домой.
Как он приходил усталый и всё равно успевал пообщаться с ними – детьми.
Практически Он был постоянной Темой нашего общения.
И при этом Рона никогда не рассказывала мне ни о Киеве, ни о войне.
О войне мне совсем немного рассказывали дядя Миша и мама.
Бабушка со мной о прошлом не говорила почти никогда.
Только если вдруг чуть-чуть проговаривалась.
В основном она молчала.
У бабушки был прекрасный оперный Голос.
Но при мне, на моей памяти, она спела им только один раз.
Очень мало говорил и дядя Миша.
Война, Киев и Он были при мне запретными темами.
Только Рона понемногу рассказывала мне о нём то одно, то другое, но при этом не говоря ни слова о самом важном. О сущностном.
А вот его арест она мне описала достаточно подробно.
И сейчас я понимаю: Она ждала!
Она ждала Его непрерывно до самого последнего глотка воздуха.
Умирая, она открыла глаза и очень выразительно посмотрела на маму.
Она так сильно не хотела умирать!
Не дождавшись.
Бабушка, как и Рона, умерла от инсульта.
Она упала в середине ноября 1968-го года.
Её как и Рону увели в Первую городскую.
На следующее утро она умерла на руках у мамы.
Мама приняла смерть Роны и смерть своей мамы.
Потом она вместе со мной будет отскребать мозги Миши и Жорика с пола комнаты в доме на Сулимова в Пионерском посёлке.
Она – моя мама – похоронила всех, кто ждал Его.
Но и даже зная, что он был расстрелян тогда же, в мае 1938-го года, она всё равно продолжала его ждать!
Она ждала его за них за всех и за себя до самого последнего удара своего сердца.
