Глава первая. В начале было слово
А есть слова – по ним глаза скользят.
Стручки пустые. В них горошин нету.
Евгений Винокуров, «Слово»
Открывать или нет – вот вопрос. Когда не ясно, кто снаружи – разумнее не отворять. Но я беспечно распахнул двери – и в дом нагрянули чужие.
Чужих было двое: усатый верзила и низенький плешивый пузан, в чёрных мундирах со сверкающими золотом нагрудными знаками. Сунув мне под нос корочки, сходу прошлись по комнатам. Но это так, ритуал соблюсти. Знали собаки, где и что искать.
На кухне оба уставились на газовую плиту. Лысый потёр ладошки:
– По долгам следует платить, верно?
Усатый хмуро жевал зубочистку. Я молчал – что тут скажешь?
– А вы просрочили. Работу не сдали – и деньги не возвращаете. От плиты отойдите.
Не стоило брать аванс, прожили бы как-нибудь и без этих двухсот тысяч. Но даже в страшном сне тогда не грезилось, что рукопись в срок не сдам. И что обидно – из-за одног-единственного слова. Не глянулось оно мне, вишь ты. Типа крутой стилист, понимаешь.
Коллекторы действуют по закону – и я бессилен.
Верзила наклонил плиту, лысый извлёк из-под неё мой заветный свёрток, перехваченный джутовым шпагатом, и сноровисто развязал его; снятый с альбома пакет полетел в угол. Пузан, осклабившись, перевернул увесистые листы с серебряными рублёвиками.
– Чудно, чудно! А кто уверял, что денег нет? Ай-я-яй! Головы людям зачем-то морочили. – Лысый лукаво прищурился. – А денежки-то – вот они где.
– Это не деньги… Старинные… коллекция… личное.
– Уже нет, – усатый выплюнул зубочистку.
– Верно говоришь, Степаныч. Так, и что у нас тут? Ну-ка посмотрим…
Лысый присел к столу.
– Ну-ка, ну-ка… Ух ты, «крестовичок»-то какой шикарный!
Лысый не спеша перелистывал пластины.
– А вот и Петя Второй. Так-с, а Петя Третий почему отсутствует?
Эх, прибить бы незваных гостей! Двадцать лет – псу под хвост. Двум чёрным псам.
– Не по средствам, что ли? А? Иван Антоныча тоже вот нету. Зато что есть – пальчики оближешь!
Захлопнув кляссер, лысый взвесил его на ладони:
– Должно хватить.
Я молчал.
– Заканчиваем, – лысый кивнул верзиле. – Дуй за понятыми. Чего замер? Соседей тащи!
Что же делать, что делать? А если спиной к плите – и незаметно кран открыть? А самому затаить дыхание?
Мне даже почудился газовый запах.
Господи, бред какой. Ну зачем, зачем я брал этот чёртов аванс?
– А может, – лысый раскрылся лукавой улыбкой, – решим вопрос на месте?
– Это как?
– Легко, дружище. Медь остаётся вам, серебро достаётся нам. А? – он лучился радостью. – Как говорится, бабе – цветы, дитям – мороженое. И ваш долг списывается. Идёт?
Ага, откатит он издателю десяток моих монет – и всё уладилось? За дурака меня держит.
Хлопнула входная дверь – вернулся усатый. Один, без соседей.
– Вы, я вижу, упрямитесь? – лысый печально вздохнул, тут же раздался страшный, нечеловеческий вопль – и меня сбили с ног.
Я вскочил, но сверху обрушился пол, и почему-то асфальтовый.
Надо мной склонился незнакомый мужик в очках:
– Цел? Сам-то встанешь? Что же ты на красный-то?
Я с трудом поднялся и… враз очутился на улице. Вот оно что… Визжали, оказалось, тормоза белой «Тойоты», она же и опрокинула меня наземь. А лысый и усатый, стало быть, исчезли.
– Может, в больницу тебя, а?
– Да ладно, – переступил с ноги на ногу; в правом колене резануло.
– Кровь на щеке, вон.
– Ерунда, – промокнул жгущую ссадину платком. – Слушай, не бери в голову, всё нормально.
– Точно?
– Да езжай, затор уже из-за нас.
К чему был этот сон наяву? А впрочем, догадаться не сложно: вконец меня достали печали и тревоги.
* * *
Профилактика. До чего отвратительное слово – казённое, сухое до трухлявости. А заменить – нечем. И обойтись – никак. Издатель требует рукопись, а у меня повисла проходная идея. Вроде простая мысль: лучше подстелить соломки, чем ждать, пока жареный петух клюнет. Но как это выразишь одним термином?
Прилежный ремесленник, я запрещал себе затёртые словечки. Передо мной высился пример – строки Ахматовой из знаменитого цикла «Ветер войны»:
Птицы смерти в зените стоят.
Кто идет… Ленинград?
Почти каждый поэт, не мудрствуя лукаво, вместо многоточия вставил бы: «защищать».
Но не Ахматова. Ибо «защищать» – б/у. И она таки нашла замену:
Птицы смерти в зените стоят
Кто идет выручать Ленинград?
Не слабо? А вот у меня с этой долбаной профилактикой – не получается. Хотя верный ответ наверняка имеется. Но почему словари-то молчат? Господи, из-за одного мутного существительного все планы рушатся! Проклятущая профилактика чуть не в каждой главе колом встаёт. И аванс этот чёртов, где же, где достать эти двести штук?
Если по правде, то дело было не столько даже в слове. Что слово? Так, примета. Вот получится истинное отыскать – тогда и книга выйдет полновесная.
Да, можно было выехать на спецсредствах Академии, но вот не уважаю я эти костыли для разума. Конечно – тоже комплекс. А у кого их нет?
Кстати, об Академии: давненько я туда не заглядывал. И ведь сказывается – тает вера, тает. Странные дела… Пропустишь год – и уж сомнения терзают: а существует ли она, эта самая Академия метанаук? Или так, морок неуловимый?
Как же вовремя случилась эта командировка в столицу! Симпозиум – отличный повод оказаться в Москве. И отговорка для жены: про Академию Марианна ничего не знает – и знать не должна.
