Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов

Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов
О книге

В данное издание вошли легенды и сказки народов Кавказа, собранные и обработанные знаменитым фольклористом Евгением Захаровичем Барановым (1869-1935). Уроженец Нальчика, он начиная с 1890 года сотрудничал с различными периодическими изданиями России, публикуя в них корреспонденции, зарисовки, путевые заметки, статьи, очерки, рассказы. Особое место среди этих публикаций занимают записи легенд и сказок народов Кавказа, вошедшие в книги Е. 3. Баранова, вышедшие до 1917 года и впоследствии не переиздававшиеся. Только в наше время это досадное упущение постепенно устраняется. В издательской серии «Кавказ» опубликован том «Живой отголосок прошлого» (2014), в котором его автор и составитель Евгения Сергеевна Тютюнина рассказала о жизни и творчестве Евгения Баранова – единственного в досоветскую эпоху профессионального литератора, вышедшего из Кабардино-Балкарии. Книгу составили статьи, корреспонденции, рассказы, воспоминания, письма, записи казачьего фольклора.

К легендам и сказкам народов Кавказа, которых Е. 3. Баранов записал и обработал великое множество (точное их число, по причине того, что он использовал целый ряд псевдонимов, остается неизвестным), автор-составитель книги «Живой отголосок прошлого» собиралась вернуться позднее. Не случилось – в конце 2018 года профессиональный архивист Евгения Сергеевна Тютюнина ушла из жизни.

Издатели решили продолжить публикацию фольклорных записей Е. 3. Баранова. Частично они были включены в сборник «Легенды и предания» (2019). А настоящий том «Сказания горских народов» целиком состоит из них. В него вошли публикации из книг «Легенды Кавказа» (1913), «Певец гор и другие легенды Северного Кавказа» (1914), «Сказки кавказских горцев» (1913), а также сказки, опубликованные в «Сборниках материалов дня описания местностей и племен Кавказа» (СМОМПК, выпуски XXIII за 1897 и XXXII за 1903 годы). Данное издание оригинально, оно не дублирует содержание томов «Живой отголосок прошлого» и «Легенды и предания».

В приложении к тому публикуются фольклорные работы выдающегося писателя русского зарубежья Константина Александровича Чхеидзе (1897-1974) из его сборника кавказских сказок и легенд «Орлиная скала» (Прага, 1958), вошедшие в избранное писателя «Крылья над бездной», выпущенное нашим издательством в 2010 году.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Книга издана в 2019 году.

Читать Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов онлайн беплатно


Шрифт
Интервал

© Издательство М. и В. Котляровых (ООО «Полиграфсервис и Т»), 2019

© М. и В. Котляровы, составление, 2019

© Ж. А. Шогенова, оформление, 2019

* * *

Памяти Евгении Сергеевны Тютюниной – архивиста, чей вклад в изучение прошлого Кабардино-Балкарии еще предстоит оценить потомкам


Легенды[1]

Докшуко проклятый

Бушует Баксан, несет дубы и чинары, вырванные с корнями в лесу, и воет, как голодный волк зимней ночью в степи; оттого он бушует, что летнее солнце зажигает снега на ледниках Эльбруса, и ручьи бегут в ущелье, пробираясь меж скал и камней; потоки с шумом стремятся в долину, вливаются в зеленоватые воды Баксана, мутят и пенят их.

И от тяжкой обиды ревет Баксан, мечется в каменистых берегах и с жалобой несется к сестре своей Малке, величаво-спокойно вытекающей среди чутко дремлющих степей.

Мимо лесов несется он, мимо высоких холмов, на которых стоят разрушенные старинные башни, мимо дымных аулов и успокоиться не может, стонет и воет, и бьется о высокие кручи, подмывая их. Отрываются пласты желтой глины, падают в воду и еще мутнее и пенистее становится Баксан.

Сиротливо стоит на круче, почти над самыми водами его старая сакля. Дым не вьется из ее трубы, а утром не выходит со двора кабардинка с высоким кувшином на плече, не спускается по тропинке к Баксану, и высоким бурьяном зарос весь двор. Ночью в окнах сакли давно, уже давно не блестит огонек, и жутко кричит, сидя на трубе, сыч. Плетень, окружавший когда-то двор, повис над водой и скоро рухнет в нее; придет время – и сакля рухнет и погибнет проклятое гнездо, жилище братоубийцы…

Пусть ярче пылают дрова в очаге, а круговой чинак[2] крепкой бузы[3] пусть еще раз обойдет гостей.

Старый Джанхот, такой старый, что борода его пожелтела, настроит восьмиструнную балалайку и расскажет старую быль о том, как всемогущий Аллах покарал проклятого братоубийцу.

Звените, струны, звените тихою печалью давнопрошедшего времени.

За лесом, за дальними снеговыми горами солнце опустилось, и горы загорелись алыми огнями. Пыль поднялась в степи за аулом, закружилась.

Молодой князь Докшуко, юноша безусый, поспешно взобрался на крышу сакли, посмотрел в степь.

По дороге в аул скакали, поднимая пыль, всадники.

Глянул князь Докшуко и громко радостно крикнул стоявшему на дворе слуге своему, старику Индрису:

– Брат Астемир с набега возвращается!

Слез проворно с крыши, вскочил на коня и вместе с Индрисом поскакал в степь.

На серой кобылице, поджарой, тонконогой и быстрой, как птица, на той самой кобылице, которую в Кабарде оценивали стоимостью ста молодых и сильных рабов, скакал князь Астемир и под буркой держал кого-то в седле.

По обе стороны его скакали уздени[4], а за ними – воины.

Загорелое, покрытое пылью лицо Астемира чуть-чуть посветлело, засветились лаской суровые глаза, и если бы он был один, то прижал бы Докшуко к груди, а теперь только коротко ответил на приветствие брата, ибо не подобало по обычаю всенародно высказывать свои родственные чувства, привязанности.

А Докшуко, по молодости, не сумел сдержать себя, и приветствие у него вырвалось особенно громко и радостно.

Бросил он быстрый взгляд на бурку брата и чуть было не осрамился: едва удержался, чтобы не спросить его, что он держит под буркой: не у места было бы это женское любопытство.

Но он уже знал, какую добычу вез Астемир: две красивых женских ноги, высунувшихся из-под бурки, он увидел.

В отдельной сакле, в которую только Астемир входил, да старуха рабыня, сидела молодая казачка, стройная, черноглазая.

Она почти девочкой была, и пушок еще не сошел с ее румяных щек, таких румяных, какими бывают по утрам снеговые горы, когда солнце проснется…

Печальная сидела она, и слезы текли у нее по щекам.

Старуха-рабыня поставила перед ней круглый столик на трех низких ножках, на котором стоял чинак с густыми буйволиными сливками и лежали только что испеченные в горячей золе кукурузные чуреки. Поставила старуха и другой такой же столик с дымящимся шашлыком из молодого барашка, цыпленком, сваренным в молоке, и горячей просяной кашей, обильно политой медом.

А казачка почти не притрагивалась к кушаньям, плакала и, когда тоска особенно охватывала ее, заламывала руки над головой и билась, как птица, попавшая в силки.

Вечером старуха удалилась, и в саклю вошел Астемир.

Такой он большой был и сильный, и глядел сурово, а к казачке подходил несмело и как будто боялся ее.

И продолжая плакать, отстраняла она его ласки, и отходил он от нее, садился в угол и смотрел на нее, смотрел.

Такой сильный Астемир был, что когда в бою взмахивал шашкой, то человека, как тонкий прут, перерубал.

Почему же так робок он был с казачкой и вздыхал, глядя на нее?

Неделя – другая прошла, и по-прежнему печальна была казачка, и робок по-прежнему был с ней Астемир.

Но в один вечер она улыбнулась Астемиру и рукой по его загорелой щеке провела.

И тогда Астемир обнял ее, целовал ее щеки, руки, ноги ее целовал.

И хорошо, что никто из посторонних не видел его ласк, а иначе по всей Кабарде пошла бы молва, что Астемир ума лишился, ибо где же было слыхано и видано, чтобы владетельный князь и храбрый воин так унижался бы перед девчонкой-пленницей?



Вам будет интересно